Все вместе:
Не зря Папаша нас растил —
Ему хана без молотил.
Мудрила:
А по утрам — пинок в пердило
И крик Папаши: «Эй, подъем!»
И разодетые на диво,
На дело премся мы втроем.
Сумеем мы любую челядь
Отмолотить и отметелить.
И, если надо, сможем враз
Ей натянуть на жопу глаз!
Все вместе:
Не зря Папаша нас растил —
Ему хана без молотил.
Молотили пускаются в пляс. Ахрас в ужасе падает на стул.
Карнаух:
А если кто заначит бабки,
Его мы живо растрясем.
Дадим по шее и по шапке,
А бабки Папке отнесем.
Пускай он знает удаль нашу:
За драгоценного Папашу
Мы всем расквасим морду в кашу
И руки-ноги оборвем!
Все вместе:
Не зря Папаша нас растил —
Ему хана без молотил.
Танцуют вокруг Ахраса.
Ахрас: Ну, это, как его! Это уж ни в какие ворота, доложу я вам, ни в какие ворота!
Из-под стула высовывается кол.
Что такое? Что происходит? Будь вы многогранники… Сжальтесь над стариком ученым! Это же ни в какие ворота!
Кол протыкает его и поднимает вверх, невзирая на вопли. Воцаряется полный мрак.
Молотилы (роются в шкафах и выгребают оттуда мешки с деньгами): Даешь деньгу Папану Убю! Всю деньгу — Папану Убю! Отдай без остатка все франки и су — за ними великий придет толстосум. Даешь деньгу Папану Убю!
Забираются обратно в сундуки.
Мы трое бравых молотил…
и т. д.
Ахрас лишается чувств.
Ахрас на колу, Папаша Убю, Мамаша Убю
Папаша Убю: Свечки едреные, сладкая моя, как же мы будем счастливы в этом доме.
Мамаша Убю: Для полного счастья мне не хватает лишь одного, друг мой, поприветствовать почтенного хозяина, столь гостеприимно нас приютившего.
Папаша Убю: Не беспокойтесь, я все предусмотрел. Он гордо восседает на почетном месте.
Указывает на кол. Мамаша Убю вопит и бьется в истерике.
АКТ ВТОРОЙ
Ахрас на колу, Совесть, наполовину высунувшись из чемодана
Совесть: Сударь.
Ахрас: Э-ээ.
Совесть: И т. д. и т. п.
Ахрас: Ну, что там еще, э-ээ, я, должно быть, уже мертв, оставьте меня в покое.
Совесть: Сударь, хотя исповедуемая мной философия осуждает всякое действие, однако то, что совершил господин Убю, слишком бесчестно, и я сниму вас с кола.
Совесть растягивается и дотягивается до Ахраса.
Ахрас (снятый с кола): Кто бы стал отказываться, сударь.
Совесть: Сударь, и т. д. и т. п., я хотел бы поговорить с вами. Прошу вас, присядьте.
Ахрас: Ну, это, как его, об этом и речи быть не может. Я никогда не позволю себе сидеть в присутствии своего спасителя, который, к тому же, есть чистый дух. И вообще, доложу я вам, сидеть мне не очень приятно.
Совесть: Мой внутренний голос и врожденное чувство справедливости повелевают покарать господина Убю. Какого наказания желаете вы для него?
Ахрас: Ну, это, как его, об этом я подумал уже давно. Я просто-напросто приоткрою погреб… поставлю кресло у самого края… и когда, доложу я вам, этот господин сядет обедать, то прямиком свалится вниз, — тут до него и дойдет, доложу я вам!
Совесть: Да свершится правосудие, и т. д. и т. п.
Те же, Папаша Убю
Совесть прячется в чемодан.
Папаша Убю: Трах-тебе-в-брюх! Что это, сударь, вам не сидится на месте? Впрочем, раз вы еще можете на что-то сгодиться, сходите к кухарке и скажите, что она вечно пересаливает суп и пережаривает жаркое. Это нам не по вкусу. Конечно, благодаря нашим познаниям в патафизике, мы могли бы сотворить изысканнейшие блюда из ничего, но не станем этого делать, поскольку ваше поведение возмутительно!
Ахрас: Ну, это, как его, это больше не повторится.
Папаша Убю проваливается вниз.
Доложу я вам.
Папаша Убю: Трах-тебе-в-брюх, сударь, это что еще за шутки? Ваши полы никуда не годятся. Нам придется наказать вас.