Мемнон, Мамаша Убю
Мемнон: Иди ко мне, моя сладкая. Наконец-то мы одни.
Мамаша Убю: Я так за тебя боялась, друг мой, слыша весь этот ужасный шум.
Мемнон: Бочку жалко!
Мамаша Убю: А мне вот Папашу Убю нисколечко не жалко.
Мемнон: Кто это там подсматривает? Пойдем куда-нибудь в другое место.
Уходят в заднюю дверь.
Те же в кабинете на заднем плане. Дверь в кабинет приоткрыта. Снаружи доносятся голоса Папаши Убю и Молотил.
Голос Папаши Убю: Трах-тебе-в-брюх! Мы отняли у господина Ахраса весь наличный финанс, посадили его на кол и выставили за дверь. И теперь нас терзают муки совести. Мы желаем произвести частичную реституцию — вернуть ему его законный обед.
Молотилы: Три пыльных ящика из жести…
и т. д.
Мамаша Убю: Это господин Убю! Я пропала!
Мемнон: Его ветвистые рога видны издалека. Куда ж мне скрыться? А! Вот сюда.
Мамаша Убю: Мальчик мой, куда же ты? Ты убьешься насмерть!
Мемнон: Убьюсь? Гогом-Магогом клянусь, там внутри бурлит жизнь, кипит работа. Там я тружусь по ночам. Алле гоп!
Те же и Совесть
Совесть (извиваясь, как червяк, появляется на поверхности в тот самый момент, когда Мемнон ныряет вниз): Бух! Какой удар! В голове так и звенит!
Мемнон: Словно в пустой бочке.
Совесть: А у вас разве не звенит?
Мемнон: Нисколько.
Совесть: А моя раскалывается. Я чувствую себя не в своей тарелке.
Мемнон: А в чужом горшке.
Совесть: Вообще-то, я имею честь быть Совестью господина Убю.
Мемнон: Так это он отправил в дыру ваше бесплотное тело?
Совесть: Я сам виноват. Я терзал его и за это наказан.
Мамаша Убю: Бедный юноша!
Голоса Молотил (приближаясь): Мы по бульварам не гуляем…
Мемнон: Поэтому тебе лучше залезть обратно, да и нам с госпожой Убю тоже.
Спускаются.
Молотилы (за дверью): Сквозь дырки мы нужду справляем…
Папаша Убю: Входите же, трах-тебе-в-брюх!
Врываются в кабинет.
Молотилы с едреными свечками, Папаша Убю в сорочке
Папаша Убю (садится не говоря ни слова. Пол проваливается, и, согласно закону Архимеда, Папаша Убю всплывает. Одежда на нем изрядно потемнела. Он говорит просто и с достоинством): Почему срынекачка не работает? Отвечайте, не то головы оттяпаю.
Те же. На поверхности показывается голова Мемнона
Голова Мемнона: Она не работает, сломалась. И ваша головотяпка тоже. Подумаешь, какая-то паршивая машинка. Очень я её испугался! Вот бочки — это да! Вы провалились, всплыли — и полдела сделано.
Папаша Убю: Свечки едреные! Я сейчас тебе глаза выцарапаю! Бочка поганая, черепушка пузатая, отброс рода человеческого!
Заталкивает его обратно и запирается в кабинете с Молотилами.
АКТ ПЯТЫЙ
Ахрас, Дурантье
Дурантье: Сударь, я тут присутствовал при любопытнейшей сцене.
Ахрас: Ну, доложу я вам, кажется, я тоже при ней присутствовал. Впрочем, рассказывайте, а я послушаю.
Дурантье: Я видел, как на Лионском вокзале таможенники вскрывали сундук. Угадайте, кому он предназначался?
Ахрас: Кажется, я слышал об этом. На нем значилось: улица Краснорожей, господину Убю.
Дурантье: Вот именно, сударь. А в сундуке лежал человек и чучело обезьяны.
Ахрас: Большой обезьяны?
Дурантье: Что значит, большой? Все обезьяны невелики ростом, имеют темную шерстку и белый воротничок вокруг шеи. Высокий же рост свидетельствует о том, что душа устремлена к небу.
Ахрас: Совсем как мошки, доложу я вам. А знаете что? Я думаю, это были мумии.
Дурантье: Какие? Египетские?
Ахрас: Именно так, доложу я вам. Одна была похожа на крокодила, иссохшего первобытного крокодила со вдавленным черепом, а у другой, доложу я вам, был высокий, я бы даже сказал, философский лоб, почтенный вид, седые волосы и борода.