Однако если сыщется во всей вселенной на море бездарей человек пятьсот, в которых есть хоть капля Леонардо или Шекспира, не следует ли даровать этим пяти сотням здравомыслящих мужей то, что так щедро расточает перед своими зрителями г-н Донне, а именно: в зале — отдохновение от невразумительных действующих лиц и перипетий сюжета, и на сцене — захватывающие события, которые легко предвосхитить?
Далее следует перечень некоторых частностей, для этих пятисот умов особенно невыносимых, непостижимых и загромождающих сцену безо всякой пользы — прежде всего речь пойдет о декорациях и об актерах.
Декорации — причудливый гибрид: они не являются ни полностью естественными, ни искусственными. Если бы оформление слепо вторило природе, мы получили бы ненужную кальку… Бывает, сама природа играет роль декораций, но об этом позже. Но и искусственным декор назвать нельзя, поскольку он не позволяет художнику в полной мере воплотить на сцене его личное видение окружающего мира — или, еще лучше, создать свой собственный мир от начала и до конца.
Меж тем стремление поэта, творящего для посвященных, перенести на сцену декорации, которые бы нарисовал он сам, чрезвычайно опасно. Ведь на письме тот, кто по-настоящему умеет читать, всегда сам обнаружит смысл, сокрытый в произведении словно бы для него одного, сам отыщет тот вечный и невидимый поток, который именует он Анна Перенна. Раскрашенный холст способен предстать двоящим зеркалом лишь для очень немногих умов — куда труднее извлечь одно качество из другого, нежели качество из количества. И, как справедливо было замечено, каждый зритель видит сцену в тех декорациях, которые соответствуют его собственному видению этой сцены. Для широкой публики, напротив, сойдет любое художественное оформление — толпа руководствуется не своим вкусом, но вкусом авторитетов.
Существует две разновидности декораций: внутренние и под открытым небом. Оба эти типа стремятся воспроизвести закрытые помещения или природные пространства. Не будем возвращаться к раз и навсегда решенному вопросу об идиотизме оптических иллюзий; отметим, однако, что подобные иллюзии способны обмануть лишь тех, кто обладает грубым зрением (а попросту сказать, не обладает им вовсе); тех же, кто окидывает природу умным и избирающим взором, подобные уловки — нелепый шарж невежды — могут лишь возмутить. Как гласит предание, Зевксис обманул диких зверей, а Тициан — трактирщика.
Декорация, выполненная художником непрофессиональным, больше походит на абстрактное представление сцены, передавая ее основную суть; любую декорацию можно приблизить к такой простоте, сохраняя только действительно необходимые детали.
В наших пьесах мы прибегли к геральдическим декорациям, обозначая целую сцену или даже действие при помощи единого цвета с тем, чтобы персонажи выглядели гармонично на поле этого своеобразного герба. Конечно, есть в подобном оформлении нечто детское: общий колорит резко выделяется на фоне бесцветного задника (в том числе и чистотой цвета, поскольку нужно учитывать повальный дальтонизм и прочие идиосинкразии публики). Для задника же самым простым — и показательно точным — вариантом будет небеленый холст или изнанка старых декораций: каждый сам сможет угадать место действия или даже (если автор сам знал, чего хотел добиться) представить себе единственно верные декорации, словно бы сросшиеся с данной сценой. Выносимые на сцену таблички с описанием нового места действия избавляют от вторжения не духовного, что неизбежно при перемене реальных декораций — которые и замечаешь, как правило, лишь благодаря их несоответствию друг другу.
В этих обстоятельствах любой элемент декораций, понадобившийся по ходу пьесы, — окно ли, которое мы открываем, дверь, в которую входим, — становится частью реквизита и может быть внесен из-за кулис подобно столу или факелу.
Обычно актеры словно «передразнивают» выражение лица своего героя, тогда как должны перевоплощаться в него всем телом. Разного рода сокращения и растяжения лицевых мышц таят особые выражения, физиономические игры и пр. Мало кто задумывается о том, что мышцы остаются теми же и под маской, и под слоем грима — Гамлет и Муне вряд ли обладают одинаковыми скулами, пусть нам и кажется, будто с анатомической точки зрения перед нами один и тот же человек (или что разница между ними несущественна). Вот почему на месте своего «передразнивающего» лица актер при помощи скрывающей его маски должен создать характерный портрет ПЕРСОНАЖА; в отличие от античности, это будет уже не образ плачущего или смеющегося человека (что отнюдь не является характером), но именно характер определенного персонажа — Скупца, Нерешительного, Выжиги, громоздящего злодеяния…