— Никого, — ответил слуга.
Совсем над головой, близко прозвучала его ложь. Значит, склонился перед благородным.
— Странно, — отозвался тот, и Ай вжалась лбом в пол. Выцветшие от солнца волосы сползли с плеч, прикрывая её лицо. — До меня дошло слушок, что некто требовал аудиенции с владыкой. — Быстро же во дворце расходятся новости. Даже самые незначительные. И скажите на милость, как же так получилось, что священное место в одночасье стало напоминать обычный гарнизонный посёлок! — А это кто? — Носок его кожаной обуви слегка коснулся локтя Ай. — Три пальца? — продолжил допытываться он. — Шаманка?
Как бы ни хотелось, скрыть своё происхождение Ай не смогла. Не то чтобы в шаманизме было что-то плохое. Наоборот, статус-то уважаемый, но не для всех. Вот если бы она родилась с одним глазом, как достопочтимая Доль, или перекорёженная, как Аннок, у которой не поймёшь где голова, где горб, тогда можно было бы смело назвать себя шаманкой. Боги распорядились так, что давая человеку дар, забирали у него что-то равноценное. Одноглазая Доль почти не видела, зато имела прочную связь с миром духов. Ей не нужно было зрение, чтобы знать, что происходит на тысячи шагов вокруг. Кривая Аннок умела не только говорить с духами, порой солнечные девы вселялись в её тело, чтобы сообщать волю Богини Света. Две эти шаманки считались величайшими за последние годы. Ай было до них далеко. Она родилась, имея на обеих руках по три пальца. И дар получила соответствующий. Она говорила с духами, но власти над ними не имела. Они частенько смеялись над ней, и только амулеты и заклинания напоминали им, что она опасный противник.
И еë внешний вид, и плохое знание обрядов, которое она успела показать главному слуге – всë вело к тому, что Ай была шаманкой ниже среднего, своими силами ничего толком сделать не могла. Уже в детстве она мечтала стать великим воином, понимая, что с миром духов не срослось. Однако тяжёлые мечи не давались крохотным –– а вернее сказать «малочисленным» – пальцам, потому надежды быть годной владыке хоть в какой-то стезе оказались тщетны. Ай чувствовала себя бесполезной, особенно в нынешние времена, когда в любой момент соседние властители могли превратиться в заклятых врагов. Раньше Слепительные Пустоши считались мёртвыми землями, с которых нечего взять. Однако мнение изменилось, стоило на них появиться ни в чëм не нуждающемуся государству.
— Именно так, Наш Лучезарный, — продолжал слуга. — Со строительством дворца растёт и количество алтарей. Наши шаманки не справляются. Потому и была запрошена подмога. Самая одарённая, что живёт на наших землях.
Ай сильнее вжалась в пол. Теперь из-за стыда. До чего же она неспособная! Обладай она достойной силой, слуге не пришлось бы искушать судьбу и говорить неправду перед божественным алтарём. Навряд ли он объяснит, даже если попросить, в чëм причина его поступка. Но он не стал бы лгать по личной прихоти. Нет! Только не перед лицом Богини Света! А будь она, Ай, хоть чуточку талантливее, его слова не стали бы ложью.
— Неужели? — Высоким чинам не зачем разбираться в тонкостях шаманизма, потому подобными знаниями они себя никогда не утруждали. Ай знала это, знал и главный слуга. — Что ж… — Лучезарный отступил, и его шаги по-прежнему были тихими. — Служи исправно, шаманка! — приказал он, словно будь это её задачей, у неё остался бы другой выбор.
Ай подождала немного и приподняла голову, но не посмела посмотреть перед собой. Взгляд её упирался в загорелые руки, которые на фоне светлого пола походили на грязь. Ай каждый день вымаливала у богов возможность показать себя и наконец получила её, когда в пограничном гарнизоне не оказалось никого более быстрого и бездельно шатающегося, чем она. Но теперь, находясь в священном месте среди благородных и чистых людей, она вдруг почувствовала, что недостойна того, что с ней происходит.
Главный слуга кашлянул, чем пробудил её от раздумий.
— Зачем вы соврали? — поднялась она и снова упала на колени.
Оставалось два поклона, и она хотела как можно скорее их совершить. Нельзя заставлять владыку ждать!
— Чем важнее весть, тем осторожнее нужно быть, — ответил он.
Ай распласталась в третьем поклоне.
— О какой осторожности идёт речь? — удивилась она. — Я бежала сюда два дня, и ничто мне не мешало. Что же может случиться, когда я уже во дворце?