Характер мастера Шу списывали на то, что он полукровка. Всё хорошее досталось ему от отца, всё дурное — от матери.
— Снова устраивает сцены после празднования Полной луны! — заругался слуга. Теперь возле ворот в восточную часть дворца собралась небольшая толпа. — Сейчас нужно прославлять Лунного бога! Приносить ему дары, проводить обряды, чтобы наполнить его силами, которые он потратил, пока растил нам ночное светило. А что юный мастер? Пытается всё внимание на себя перетянуть? Как он может быть важнее? Сам император не позволяет себе таких дум! Исправно молится и жжёт благовония… Тьфу!
Недовольный галдёж возрос. Теперь каждый считал своим долгом взять да и кинуть в огород мастера Шу камень. И что? Разве будет он не прав, сделав это?
Помимо скверного характера, о мастере Шу ходило много разных слухов. Что прячут его от людских глаз, потому что из-за смешения кровей он уродился страшилищем, краше в гроб кладут. На трон посадить такую рожу даже божества стыдятся, вот и ищут решение. А пока оно не найдётся, держат его подальше от честного народа, чтоб не пугать.
А ещё один — особо любимый у старшей служанки и оттого непрерывно гуляющий по дворцу, — что нищая императрица воспользовалась чёрной магией, чтобы принести сына. Оттого он на свет появился бездушным и жестоким. Оболочка для злых духов. А приставленный к нему советник никто иной, как демон, с которым был заключён договор. Он за наследным принцем с самого детства ходит и следит, чтобы ничего с ним не случилось. Вот заполучит его марионетка власть в свои руки, тогда-то зло себя и покажет в истинном обличье.
Однако Его Сиятельность император Юай ничего поделать не может. Его покойная жена исхитрилась и не оставила никаких доказательств своего греха. А без них как он пойдёт против воли богов и откажет в престолонаследии своему старшему сыну? Тут, конечно, можно воспротивиться. Боги же всё должны видеть! Что им ещё делать, сидя за облаками? Да дел-то по горло. Богов мало, людей много — за всеми не уследишь. Ладно, положим, было бы для каждого человека своё божество, тогда и спорить нечего. А если иначе, то лучше рот не разевай и не разглагольствуй о том, что кому на небесах делать.
У конюха Чжа, которого в шутку звали отпрыском змееподобного бога сплетен и рыжей кобылы, среди слухов один был особо мил сердцу. От старой шаманки, а может, от проезжающего мимо торговца слышал он вот такую версию. Нищая императрица родила сына хворого и бесхребетного.
— Помилуйте, дорогой мой! — не раз высказывали ему. — Вы послушайте, что говорят о его нраве! Какой уж там бесхребетный! Какой хилый! Одной рукой череп давит, другой — чай попивает!
Мастера Шу так изображали в народном творчестве: на безымянных (иначе не сносить головы), но популярных карикатурах, малых картинках и смешливых набросках. Настолько часто, что этот образ крепко засел в умах простого люда. Никто точно не знал и слыхом не слыхивал, как он выглядит. Его рисовали с густыми, грозно сдвинутыми к переносице бровями, горящими от ярости глазами и ухмылкой, что больше присуща злым духам. Всегда он сидел за столом, пировал. Держал либо фарфоровую чашку, наполненную чаем, либо бутыль с полынной настойкой и одновременно бил кого-то или же рубил мечом.
— Это сейчас он такой! — шептал конюх Чжа, оглядываясь по сторонам. В свой выходной он любил посидеть в какой-нибудь таверне и выпить чего крепкого, заодно и поведать историй. — А как на свет появился, было суждено ему помереть! — На последнем слове он срывался на крик. Эффект нервного возбуждения действовал безотказно. Слушатели стихали и настораживались. — Не должен он был до своих лет доживать, понимаете? Но нищая императрица пошла против воли богов!
— Как же это? Как же? — начинали волноваться зрители. Теперь рассказ конюха можно было назвать настоящим представлением. Он махал руками и корчил физиономии, полностью растворившись в своих фантазиях.