— Потому так и закончила! — нагнетал тот. — Но мальчонка-то не виноват. Его боги наказывать не стали! И зря! Изменённая судьба никому на пользу не идёт!
— Что же? Что же она сделала? — кучковались рядом с ним те, кто слышал историю впервые. Те, кто знал её чуть ли не наизусть, сидели поодаль: нет-нет, да и уловят ухом какую-нибудь новую деталь в конюховом сочинительстве.
— Послала она множество воинов — вернулся только один, к слову, — к утёсу Падающих Звёзд. Знаете, где он? — Люди кивали. Знать-то, конечно, не знали, но легенды о том месте ходили веками. — На тот самый, где растёт бессмертное дерево. Съешь его плод — и будешь вечно жить. — Слушатели начинали шуметь, поднимать гам. Неужели кто-то действительно нашёл то волшебное место? Конюх Чжа продолжал: — Скормила нищая императрица этот плод мастеру Шу, вот его теперь ничем и не пронять. Ни одно проклятие, ни одна болезнь — не возьмут! А наёмники? Среди дворцовой стражи поговаривают, — он склонялся, жестом подзывая людей подойти поближе, — что чуть ли не каждый день на его жизнь покушаются! А он живёт и здравствует! Хлопот себе не знает!
Люди громко шептались. Когда история заканчивалась, они оставались под впечатлением долгое время. Кто-то даже мог забыться и обсуждать её во всю глотку.
Последний визит конюха в таверну ознаменовался чрезмерными криками. Своей шумливостью он привлёк внимание городских стражей, нёсших скучный дозор рядом с местом, где по обыкновению Чжа разыгрывал театр одного актёра. Они вроде как его не тронули — вовремя притих хитрюга да умотал восвояси — однако после этого случая он оглядывался по сторонам чаще обычного и видел угрозу за каждым кустом.
Чжа стоял рядом с восточными воротами и теперь, вслушиваясь в то, о чём судачат слуги, и ожидая момента, чтобы вставить своё крепкое словцо. И вот оно — произошло то, что заставило побледнеть и струхнуть не только его, но окружающих ротозеев. Грохот резко прекратился. Собравшиеся тоже примолкли, вслушиваясь в тишину.
— Неужто перебил всех? — взвизгнул конюх Чжа. — Никого не оставил? Почему всё стихло? Даже возни никакой не слышно. А там ведь явно есть что прибирать да чинить.
Зайти никто ни за что бы не решился. Даже приоткрыть ворота и заглянуть.
«Упасите боги, оказаться однажды по ту сторону!» — говорили все дворцовые работнички. Самым страшным проклятием для них было идти служить жестокому мастеру Шу.
Ворота скрипнули, и перед сбившимися в кучку людьми предстал советник Бай. Спроси любого, ответит без замедления, что советник Бай для юного мастера и главный слуга, и стража, и учёный в одном лице. Единственный, кто долгие годы оставался подле него, не лишившись при этом ни языка, ни головы. Кстати, о лишениях.
Слуги поспешили разойтись по своим делам, советнику Баю не пришлось говорить или бросать суровых взглядов. Последнее он правда всё-таки сделал, и недовольство было настолько осязаемым, что слуги почувствовали его спиной и ускорились. Причины для подобного страха были что ни наесть реальные.
Позавчера случилось следующее. Один дурачок много болтал о мастере Шу, за что и поплатился. Советник Бай лично вытащил из его огромного рта и отрубил язык, затем бедолагу протащили по дорожкам дворца, чтобы остальные увидели воочию, какое наказание их ждëт за распускание слухов, и бросили под стражу, где тот и скончался от потери крови. И ладно бы видели сиё зверство только слуги, куда ни шло. Но ведь советник Бай, как назло, проволок виновника по тем местам, где часто хаживала младшая сестра мастера Шу и как раз в тот час, когда она совершала свою еженочную прогулку. Сопровождающие её дворцовые девицы изошлись на визг, кто-то в обморок грохнулся, но Её Блистательность Фэий показала себя особой благородных кровей. Сдержалась от постыдных проявлений чувств, разве что стиснула зубы да так сжала пальцы в кулак, что на ладонях остались раны от засаженных чуть ли не до кости ногтей.
Свидетелем чудовищного представления стал также мастер Ший. Вот он-то на эмоции не скупился — тут же бросился бежать. Вероятно, к отцу, чтобы сообщить об очередных чудачествах, которые творит старший братец. Хотя за шиворот наказанного слугу таскал советник Бай, любой бы понял, что делал он это не по своему желанию. А если и по своему, то без согласия хозяина ничего подобного учинить бы не смог.
Ясно дело, оказаться на месте того болтуна никто не хотел. Однако пресечь судачество среди низших слоёв населения казалось невыполнимой задачей. Чем строже запрещалось упоминать мастера Шу в разговорах, тем больше слухов о нём появлялось. Их распространители терялись в череде бесчисленных ртов, повторяющих отрывки и добавляющих выдумки от себя.