Другим сюрпризом оказалась Рейчел Уотсон. Она напомнила мне о самой ужасной моей ошибке, совершенной в дни юности. Напомнила о давно забытом восторге, который испытываешь, овладевая другим человеческим существом. Восторге от власти над уязвимым телом женщины, беспомощно лежащей у твоих ног и уже готовой к тому, что ее сейчас возьмут.
Да, это правда: то, чего я хочу, — дело грязное. Настолько грязное, что оно чуть было не стоило мне жизни, когда я учился в колледже. Ее звали Донна, она была красавица, божество, которое даже не подозревало о моем существовании. Я ее хотел; я возжелал ее, как какой-нибудь торчок жаждет до тряски, до бессонницы дозу, которая покончит с ним. У нее было маленькое упругое тело, и она пыталась сопротивляться каждой своей клеточкой всякий раз, когда я проникал в нее. Она подарила мне незабываемую ночь, ночь, когда воплотились мои самые необузданные фантазии.
Ну не совсем подарила, конечно. Скажем так: я получил благодаря ей неповторимый сексуальный опыт. Я сделал это… Взял то, что хотел.
На следующий день Донна меня сильно разочаровала: она донесла на меня в полицию. Невероятно! По статистике, большая часть изнасилований остается неизвестной копам — жертвам слишком стыдно заявлять об этом. Но, к несчастью, моя ошеломительная Донна не захотела становиться частью этой статистики. Оглядываясь назад, могу согласиться, что, похоже, зашел слишком далеко и ей понадобилась медицинская помощь. Она, разумеется, не знала, кто я. Я пришел к ней ночью, под покровом темноты, и постарался не оставить следов. Так что копам особо не с чем было работать.
Представьте мое удивление, когда день спустя полицейские постучались в мою дверь. Алиби у меня было хрупким, непродуманным, потому что… ну потому что я был молод и легкомыслен. Час спустя меня привели на опознание в участок. Я не могу описать, что испытал тогда. Моя привычная жизнь висела на волоске. Мне стоило невероятных усилий сохранять невинный вид и спокойствие, скрывать жгучую ярость, пережидать, прятать пот, который проступал под волосами и стекал полбу.
Страх у меня выражается совсем не так, как у вас. Это трудно описать, но я предчувствую, когда ситуация вот-вот выйдет у меня из-под контроля и кто-то другой возьмет ее в свои руки. Меня это злит и напрягает. Это раздражает. Например, при мысли о том, что за ночь приключений с Донной меня могут упрятать за решетку на годы, я испытал страх, хотя это был не совсем страх. Это больше похоже на сосредоточенность, готовность к действию. Все мышцы моего тела напряглись, нейроны работали на предельной скорости, создавая бессчетные сценарии, позволяющие просчитать возможности и проанализировать, что будут предпринимать мои мучители в поисках улик. В такие моменты, в отличие от вас, мое сердце начинает биться ровно, а не ускоряется, дыхание замедляется, становится глубже, наполняя все тело кислородом, который необходим, чтобы подготовиться к броску.
Но звезды благоволили ко мне в тот день, и меня отпустили, хотя и не подумали извиниться. Суки… Позже мне стало известно, что Донна опознала местного бухгалтера. И, хотя я и был благодарен судьбе за этот поворот, меня вся эта ситуация немного расстроила. Опознанный бухгалтер казался человеком посредственным, даже робким. Помимо пола, одинаковыми у нас с ним были лишь цвет волос и рост. Как же так: она находилась со мной в интимной близости столько часов подряд и перепутала меня с… этим?
Но все-таки хорошо, что перепутала.
К несчастью, после той волшебной ночи с Донной и последовавшего за ней почти провала я не смел повторить это еще долгое время. Я не имел представления, как копы на меня вышли, не понимал, что я сделал не так. Я научился обуздывать свои желания в надежде на то, что однажды перестану чувствовать, как неутолимый огонь выжигает меня изнутри.
Но это не проходило. Огонь то и дело обжигал меня, подталкивая к действию. Требуя, чтобы я немедленно и всецело кем-нибудь овладел.
Понимаете, то, чего я хочу, является первобытным желанием. Это тотальная, абсолютная власть над женщиной. И я всегда беру то, чего я хочу. Вам, должно быть, трудно понять, почему я так свободно это делаю, не заботясь о человеческом существе, которое я выбираю. Позвольте мне объясниться, насколько это возможно.
Вы когда-нибудь наслаждались яблоком? Вы когда-нибудь впивались в хрустящую свежую кожицу, чувствуя, как сладкие соки утоляют вашу жажду? Ага, вам это знакомо… В таком случае подумайте вот о чем: вы когда-нибудь извинялись перед фруктом за то, что поглотили его? За то бесконечное удовольствие, которое вы испытали от его уничтожения? Вам было стыдно за то, что вы желали насладиться им? Когда-нибудь ваша хваленая совесть, которой вы так кичитесь, терзала вас за каждое яблоко, что вы съели?