— А?
— Ответь... Только правду.
— Постараюсь.
— Почему ты перебил весь отряд?
— Не догадываешься?
— Пока нет.
— Подумай хорошенько.
— Я измоталась. На сонную голову думается скверно.
— Тогда отвечаю. Те he querido siempre. Pero en la choza realice de repente que te amo.[23]
— Солдатскую подстилку, поднятую из грязи? — со слезами выкрикнула Эрна. — Шлюху, распяленную холопскими лапами?
С баронессы разом слетела дремотная усталость.
— Ты хуже Бертрана! Тот не лицемерил, не говорил, будто любит!
— И уничтожить согласился нелицемерно.
— To-есть?.. Согласился?!.
Эрна устремила на испанца ошеломленный взор.
— Видишь ли...
Родриго быстрым, упругим движением соскользнул с корня и встал во весь рост.
— Де Монсеррат чувствовал себя оскорбленным супружеской изменой. И ума не мог приложить, как спасти Хлафордстон от монаршьей немилости. А я давно ломал голову, мечтал заполучить милую строптивицу. Предложил барону перебить стряпчего со свитой, а заодно вызвался отправить в лучший мир и яблоко пресловутого раздора, дабы у Бертрана и Вильгельма исчезли основания для взаимной ревности. Конечно, солгал. Замысел возник непроизвольно, внезапно, и все случившееся до... до нашего соития произошло в полном соответствии с первоначальным порядком действий. В совершенном согласии с моими...
— Ты чудовище! — выкрикнула Эрна. — Завладеть, обесчестить — видно, таковы кастильские понятия о рыцарском благородстве, ничего не попишешь! Но даже язычник не отдаст пленницу, наложницу на поругание подручным! Негодяй!
— Вот и не отдал, — спокойно сказал Родриго. — Хотя, не получись между нами... столь изумительного согласия в любви... не буду кривить душой, не знаю...
Эрна густо покраснела и отвернулась.
— Согласия в любви не было, — произнесла она с вызовом. — Ты принудил меня к ответной страсти, но не более.
— Радостно слышать. Возможно, дождусь и любви.
— Никогда. И я не тронусь отсюда по доброй воле.
— Значит, ожидай Бертрана. Уж наверняка останешься здесь. До скончания веков. Иначе выйдет распрекрасная картина: под носом у барона вывели в расход королевских чиновников, а возлюбленная Вильгельма жива-здорова. И по-прежнему замужем за провинившимся вассалом... Старый мой друг придет в неописуемый восторг.
Видя, что Эрна вот-вот разрыдается не на шутку, Родриго поспешил продолжить:
— Помимо прочего, оставаться одной просто нельзя. Мануэль орал не от упоения победой...
* * *
Голова человека, сидевшего затылком к стеклу, отнюдь не улучшала обзора. Де Ришло увидел коротко стриженые седые волосы и полуобрубленное левое ухо. Нахмурился.
В комнате собралось примерно поровну мужчин и женщин. По крайней мере, так рассудил герцог, наблюдавший за фигурами, сновавшими там и сям. Опознать кого бы то ни было оказалось тяжело: все носили глухие карнавальные личины или простые полумаски-домино. Впрочем, вскоре объявился беловолосый альбинос, гулявший по гостиной бок о бок с давешним индийцем.
Де Ришло отшагнул и дал поглядеть Рексу.
В освещенную полоску вплыл сверкающий розовой лысиной толстяк. Мощный мясистый подбородок мог принадлежать лишь господину Мокате. За ним следовало другое домино — худенькая, невысокая фигура. По горбатому носу и небольшой голове американец тотчас признал Саймона Аарона.
— Он здесь, — прошептал Рекс.
— Кто, Саймон?
— Да. Но как извлечь бедолагу из эдакой толпищи, ума не приложу.
— Я тоже, — невозмутимо сказал герцог. — Штурмовать частное владение и затруднительно, и чревато полицейскими неприятностями.
Рекс вытаращился на друга.
— Следует просто-напросто выждать. Довериться чистой удаче. Насколько разумею, до полуночи еще больше часа. Наблюдай и не волнуйся, mon ami.
— Хорошенькое дело, — буркнул американец. — Затаись и спокойно смотри, как Саймона готовят к вечной погибели?
— Вряд ли шабаш состоится прямо в доме, — сказал де Ришло. — Эти субъекты отправятся на уединенную пустошь, или я плохо разбираюсь в происходящем. А на приволье и возможностей представится куда больше, будь уверен.
В следующие десять минут герцог умудрился распознать китайца, евразийца и старую мадам д’Юрфэ, чей птичий клюв успешно соперничал с выгнутым носом Аарона. Сатанисты оживленно болтали, смеялись, размахивали руками. Затем дружно, точно по команде, умолкли, глядя в сторону, для Рекса и де Ришло неразличимую. И начали двигаться куда-то влево, наверное, к выходу, постепенно покидая комнату.
Двое друзей поспешно ретировались и, затаившись меж кустов, наблюдали, как выезжала со стоянки машина за машиной.