Парадный вход Лоджии был открыт нараспашку. Уже несколько раз он приходил сюда и обнаруживал, что дверь открыта настежь. Он говорил об этом Эдвину, который обещал присмотреть за Лоджией. Опасность, что сюда кто-то проникнет, была невелика, Бун это знал. Не говоря уже обо всех этих историях про Страшилу, который бродит рядом с поместьем. Бун полагал, что Лоджия постепенно деформируется и теперь дверь уже не закрывается как следует. По глубоким трещинам на стенах было видно, что дом находится под большим внутренним давлением. Укрепление Лоджии будет первейшей задачей, когда Бун получит наследство.
Он вошел, следуя за лучом фонаря, в Лоджию и сразу почувствовал радостное головокружение. Он снова был в своем любимом мире и от радости едва не закричал. Он прошел через фойе мимо большого фонтана со статуями в похожую на пещеру приемную с темно-синими диванами и стульями, столами из красного дерева и висящими на потолке флагами всех стран мира. В Лоджии стояла абсолютная тишина, и Бун продолжал идти через огромные комнаты. Выйдя в изгибающийся коридор, Бун прошел по нему примерно сорок ярдов и открыл большую дверь на колесиках. За ней был главный кабинет, и фонарь Буна высветил знакомые предметы: несколько черных кожаных кресел, расположенных вокруг низкого кофейного столика из розового дерева, темная плита письменного стола с вырезанными на ней головами львов, ковер из шкур белых медведей и полки, заставленные различными графинами и стаканами. Короткая лестница вела к двери, которая, как обнаружил Бун, была надежно заперта. Он пересек комнату и подошел к камину из черного мрамора. Угли, остатки огня, который он зажигал, когда был здесь в последний раз, были разбросаны по очагу. Рядом с камином был медный поднос с дровами, оставшимися еще со времен Эрика, и несколько недавно принесенных Риксом газет. Несколько минут у него ушло на то, чтобы заложить новые дрова в камин. Он стукнулся головой о мрамор и пьяно выругался. Затем засунул под дрова газету и поджег ее зажигалкой. Как только пламя вспыхнуло, он отступил назад. Комната озарилась веселым светом. Бун отставил фонарь в сторону и подошел к полкам.
В последний раз, когда он здесь был, он прикончил чертовски хорошее виски. Он понюхал несколько графинов пока его ноздри не уловили изысканный аромат коньяка. Довольно хмыкнув, он наполнил себе бокал и сел за стол. Жидкость мягко, как расплавленное золото, пошла внутрь. Можно бы здесь сегодня лечь спать, подумал он. Поставлю стулья в ряд перед огнем, чтобы справиться с холодом, и все будет прекрасно. Он подумал о старике Эрике, который сидел за этим столом и подписывал важные бумаги. Они бы прекрасно поладили с Эриком, он был в этом уверен. Они бы уважали друг друга.
Бун пил коньяк и слушал треск огня. Он чувствовал себя здесь в мире, покое и безопасности. Вместо гнилого запаха отца он вдыхал дым горящего дерева. Он не знал, как долго еще сможет выносить жизнь в Гейтхаузе. Допив ароматный коньяк, Бун остался на месте. Он поставил стакан и склонил голову набок.
На кофейном столике рядом с большой коробкой из-под сигар лежало что-то, чего вчера здесь не было.
Это была громоздкая книга с золотым обрезом. Бун встал, подошел туда и провел пальцами по прекрасной коже переплета. Он поднес книгу поближе к огню и раскрыл.
Внутри были наклеенные на страницы старые фотографии. Бун знал, что Эрик любил фотографии. Стены первого этажа были оклеены фотографиями времен Эрика. Но скоро стало ясно, какого рода были эти фотографии. Желудок Буна непроизвольно сжался.
Это были фотографии трупов.
Солдаты, понял Бун. Застывшие во всевозможных позах смерти. Здесь были фотографии, сделанные на поле битвы, в полевых госпиталях и моргах. Были крупные планы солдат, запутавшихся в колючей проволоке или разорванных на части на дне грязных окоп. Были тела, почти совершенно лишенные мяса, разорванные на куски пехотными минами или гранатами, вдавленные в землю грузовиками или танками. Насколько Бун мог судить по военной форме и вторым планам, это была жатва первой мировой войны. На другой серии фотографий были обезглавленные тела, за ними следовали головы и обрубки. Бун пристально смотрел на смерть во всех ее страшных проявлениях, и, хотя огонь был достаточно сильным и жарким, он почувствовал, что покрылся гусиной кожей.
В книге было несколько сотен фотографий. Некоторые, отклеясь, падали к ногам Буна. Эрик любил фотографии, подумал Бун. И, возможно, это те фотографии, которые он любил больше всего.
Где-то в Лоджии что-то хлопнуло. Бун от неожиданности подпрыгнул. Дверь, подумал он. Мысли с трудом ворочались в его голове. Кто-то хлопнул дверью?