– Вы имеете в виду, что… жители Бриатопа верят, будто землетрясение в 1893 году послал Страшила? – спросила Рейвен. Она читала о бедствии статьи в старых выпусках «Демократа». В ноябрьское солнечное утро начались толчки, и через несколько минут все окна в Фокстоне вдребезги разбились. Эпицентр находился в районе горы Бриатоп, где несколько отколовшихся кусков скалы разрушили много лесных домишек. Двадцать два человека погибли. После толчков даже в Эшвилле были разбитые окна.
– Мы не верим в это! – резко сказала Майра. – Мы это знаем! Закон пришел на Бриатоп со своими ищейками. Всю осень они обыскивали гору, а после захода солнца выставляли посты. Они не давали Страшиле делать то, что он хотел, и он нанес ответный удар. С того времени больше не было землетрясений, потому что мы не отказывали ему… и следили, чтобы чужаки тоже ему не мешали!
Рейвен помнила, что единственный год, когда число исчезновений уменьшилось, был 1893 год.
– Вы хотите сказать… что вы намеренно отдаете детей? Почему вы не покинули гору? Почему не ушли куда-нибудь еще?
– Куда? – горько усмехнулась Майра. – Наши семьи всегда жили на горе! Кроме Бриатопа, мы не знаем другого дома! Большинство наших не смогло бы жить в окружающем нас мире!
– Вы знаете, что гора Бриатоп принадлежит Эшерам?
– Знаем. Эшеры оставили нас в покое. Ренты мы не платим. Если ребенок уходит один в темноту или теряется слишком далеко от дома, значит… возможно, этот ребенок был предназначен для Страшилы.
– Как Натан? – холодно спросила Рейвен.
Майра злобно посмотрела на нее.
– Да, – ответила она. – В большинстве семей Бриатопа ртов больше, чем они могут прокормить. Страшила забирает трех-четырех, иногда пятерых за сезон. Мы это знаем, и мы закалили наши сердца. Это реальность жизни.
Ненадолго повисла напряженная тишина.
– Нью, – прошептала Майра и протянула сыну руку. Тот ее не принял. – Не смотри на меня так, – взмолилась она. – Я сделала все что могла! Если бы это был не Натан, это был бы чей-то еще ребенок. Страшиле нельзя отказывать, Нью! Разве ты этого не понимаешь? – По ее щекам покатились слезы. Взгляд Нью жег ее.
– Страшила… не существует, – неуверенно сказал шериф Кемп, глядя то на Майру, то на Нью. – Все знают… что это просто выдумка. Ничего такого не…
– Шериф? – В комнату ожидания вошла сестра. – Он пришел в сознание. Он хочет видеть молодого человека.
– Он будет жить? – спросил Нью.
– Состояние критическое. Доктор Робинсон не думает, что он переживет перевозку в Эшвилл, так что мы делаем для него все возможное. Больше я ничего не могу сказать.
– Что ж, тогда иди, – сказал Кемп Нью, опускаясь на стул. – Боже мой, я ничего в этой истории не могу понять!
– Нью? – когда Нью пошел за сестрой, Рейвен шагнула вперед. – Я бы тоже хотела его увидеть. Ладно?
Он кивнул. Майра тихо всхлипнула и тяжело опустилась в кресло. Сестра ввела их в одну из маленьких палат клиники, и к ним обернулся врач в белом халате. У него были острые черты лица и редкие седые волосы. В комнате стоял сильный запах антибиотиков. На кровати, лицом вниз, лежал Король Горы. Его спину закрывала простыня. Над стариком были подвешены две бутылки, одна – с кровью, другая – с какой-то желтой жидкостью. Рейвен решила, что это глюкоза. Голова Короля Горы лежала так, что его глаз был обращен к двери. Он был очень бледен, и на виске рельефно выступала сеть голубых жилок. Все его лицо было в синяках и ссадинах, а на длинную рану на лбу были наложены швы. Переносица была закрыта бинтами. Его глаз под бледной пленкой был темно-зеленым. Король Горы не моргал. Рейвен слышала его хриплое мучительное дыхание.
Выражение лица доктора Робинсона сказало Рейвен достаточно, чтобы понять, какие перспективы у старика выжить. Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Нью подошел к кровати, сжимая двумя руками трость для ходьбы. Но Король Горы не двигался, и только простыня поднималась и опускалась в такт его дыханию. Затем его рот скривился, и он заговорил хриплым сдавленным голосом: