В дверь Рикса кто-то тихо постучал, и он насторожился. Было почти два часа ночи. Кто, кроме Паддинг, мог бродить по дому? Бун около одиннадцати уехал в свой клуб и наверняка играет сейчас в покер. Рикс подошел к двери, которая была задвинута стулом и шкафом, и спросил:
– Кто там?
– Миссис Рейнольдс. Откройте, пожалуйста.
Рикс открыл. Свет в коридоре не горел, а миссис Рейнольдс держала серебряный канделябр с четырьмя горящими белыми свечами. Рикс впервые увидел ее без хирургической маски, и его первое впечатление о ее решительности окрепло при виде ее сильной нижней челюсти. В то же время было ясно, что уход за Уоленом утомил ее. Лицо сиделки было измученным, в свете свечей были видны темно-синие мешки под глазами и глубокие морщины вокруг рта. Ее взгляд был пуст и бесцелен. Она смотрела в никуда.
– Меня послал Уолен, – сказала она привычным шепотом. – Он хочет вас видеть.
– Прямо сейчас?
Она кивнула, и он последовал за ней по коридору. Когда Рикс протянул руку, чтобы включить свет, миссис Рейнольдс быстро сказала:
– Нет, пожалуйста, не делайте этого. Я велела слугам выключить почти весь свет в доме.
– Зачем?
– Так приказал ваш отец, – объясняла она, пока они шли. – Он сказал, что не может выносить звука бегущего по проводам электрического тока.
– Что?
– Он сказал, что это высокое дребезжащее завывание, – продолжала миссис Рейнольдс. – Иногда его слух обостряется, и он говорит, что этот звук беспокоит его больше всех прочих. Я увеличила дозу транквилизаторов, но они более не оказывают заметного воздействия на его нервную систему.
Они приблизились к лестнице, ведущей в Тихую Комнату. Запах разложения, к которому в другом конце дома Рикс постепенно привык, был здесь таким сильным и отвратительным, что он остановился, борясь с тошнотой. Я не могу опять туда идти, сказал он про себя, и у него внутри все содрогнулось. Боже правый!
Миссис Рейнольдс, идущая на несколько ступенек впереди, оглянулась. Желтый свет отбрасывал ее длинную тень на стену напротив. – Все будет в порядке, – сказала она. – Просто старайтесь дышать через рот.
Он последовал за ней наверх, к белой двери, и надел целых две хирургические маски и резиновые перчатки. Затем принял у нее канделябр, и она сделала то же самое. Перед тем как открыть дверь, миссис Рейнольдс снова забрала у Рикса канделябр и задула все свечи.
Их окружила темнота. На несколько ужасных секунд Рикс с ужасом почувствовал, что снова заблудился в Лоджии и не знает, в каком направлении идти. Но тут сиделка взяла его за руку и ввела в Тихую Комнату. Дверь бесшумно закрылась, и она провела его через комнату к кровати Уолена.
Осциллоскоп был выключен, и единственным звуком, слышным в помещении, было хриплое и неровное дыхание Уолена. Рикс слегка задел обо что-то подбородком, но промолчал. Миссис Рейнольдс отпустила его руку, и он почувствовал, что за ним наблюдают. Уолен продолжал дышать, пока в конце концов не издал грубое, едва различимое шипение. Рикс был вынужден напрячься, чтобы понимать, что говорит отец.
– Выйди, – скомандовал Уолен сиделке.
Рикс не слышал как она вышла, но знал, что она должна была подчиниться. Уолен медленно и мучительно подвинулся на кровати. Он заговорил, и Риксу снова пришлось сосредоточиться, чтобы понимать его. – Эта сука потом завернет меня в пеленки. – Уолен болезненно вздохнул. От этого вздоха у Рикса сжалось сердце. Это был такой человеческий, почти нежный и тихий звук.
– Я ненавижу ночь, – прошептал Уолен. – Ночью поднимается ветер. Я никогда не прислушивался к нему раньше. Теперь самого себя я слышу так, будто кричу сквозь ураган.
– Мне очень жаль. – Хотя Рикс сказал это как можно тише, он услышал хрип Уолена. Рикс вздрогнул и сжал кулаки.
– Говори тише, черт побери! О Боже… моя голова…
Риксу показалось, что он слышит, как отец плачет, но это могли быть и ругательства. Рикс зажмурился, его нервы были на пределе.
Прошла минута или две прежде чем Уолен снова заговорил.
– Ты и не думал навещать меня здесь время от времени. Что-нибудь не так? Или у тебя есть какие-то другие дела?
Неужели старик знает, что он задумал? – недоумевал Рикс. Нет, конечно же, нет! Не нужно паранойи.
– Я… думал, что тебе нужен покой. – Он прошептал это так тихо, что сам едва расслышал.
На этот раз без сомнений раздался короткий грубый смешок Уолена.
– Покой, – повторил он. – Хорошо сказано! Да, мне нужен покой! И я действительно скоро упокоюсь! – Он замолчал, чтобы выровнять дыхание, и когда он снова заговорил, его голос был таким жалобным, какого Рикс у него никогда не слышал. – Я почти готов умереть, Рикс. Это больше не мой мир. Я устал… я так устал.