Когда Фрэнсис вышла из переулка на улицу, было далеко за полночь; она была в таком состоянии, когда любая неожиданно пришедшая в голову мысль кажется удачной. Сначала у нее возник один план, затем другой. Добраться до Форкс-Фоллз на попутных машинах и найти Хани, или послать телеграмму Эвелин Оуэн, чтобы та встретила ее на вокзале, или даже вернуться домой и взять с собой Джона Генри, чтобы с ней был кто-то и ей бы не пришлось путешествовать одной. Но против каждого нового плана сразу возникали возражения.
И тут, в этой путанице неосуществимых идей, Фрэнсис вспомнила про солдата, и на этот раз не между прочим — теперь она ни о чем другом думать и не могла. Ей пришло в голову, что, перед тем как навсегда покинуть свой город, она должна сходить в «Синюю луну» и узнать, жив ли солдат. Эта мысль ей понравилась, и она пошла в сторону набережной. Но если солдат не умер, что скажет она ему, когда они встретятся? И тут непонятным образом ей в голову пришел новый план: почему бы не попросить солдата жениться на ней? Тогда они могли бы уехать вместе. Ведь до того, как свихнуться, он был довольно симпатичным. Эта мысль была новой и пришла Фрэнсис в голову неожиданно, поэтому показалась ей не лишенной смысла. Она вспомнила еще одно предсказание Большой Мамы — что она выйдет замуж за светловолосого человека с голубыми глазами. То, что у солдата были светло-рыжие волосы и голубые глаза, по мнению Фрэнсис, лучше всего подтверждало правильность ее решения.
Она зашагала быстрее. Предыдущая ночь казалась такой далекой, что солдат представлялся ей свободным от всего дурного. Но тут Фрэнсис вспомнилась тишина, которая стояла в его номере, и неожиданно ее осенило, она все поняла, — так скользящие по небу лучи прожекторов вдруг высвечивают в ночном небе самолет. Фрэнсис охватило леденящее чувство изумления; на секунду она остановилась, потом снова зашагала в сторону «Синей луны». Двери магазинов были закрыты, нигде не горел свет, окно ломбарда было закрыто стальной решеткой от воров. Светились только деревянные лестницы домов да вспышками зеленоватых огней сияла «Синяя луна». В одной из комнат наверху раздавались голоса спорщиков, в конце улицы звучали удаляющиеся шаги двух мужчин. Фрэнсис больше не думала о солдате, сделанное только что открытие вытеснило его из памяти. Во всяком случае, она знала одно: нужно найти кого-нибудь, кого угодно, вместе с кем она могла бы уехать. Сейчас она поняла, что боится отправиться в путешествие одна.
Но Фрэнсис так и не уехала из своего города в эту ночь, потому что Закон настиг ее в «Синей луне». Когда она вошла, полицейский Уайли уже был там, но она его не заметила и устроилась за столиком у окна, а чемоданчик поставила на пол рядом со стулом. Музыкальный автомат играл тихий блюз, португалец — хозяин «Синей луны» — стоял закрыв глаза и в такт грустной музыке постукивал пальцами по деревянной стойке, как по клавиатуре. Зал был пуст, и только в угловой кабинке сидели люди, а от синего света ламп казалось, что все они находятся под водой. Фрэнсис увидела представителя закона, когда он уже остановился возле ее столика, и сердце у нее екнуло от неожиданности.
— Ты дочка Ройала Адамса, — сказал Закон, и она в ответ кивнула. — Я позвоню в участок и скажу, что ты нашлась. Подожди здесь.
Закон направился к телефонной будке. Сейчас он вызовет полицейский фургон, чтобы отвезти ее в тюрьму, но ей было все равно. Наверное, она убила солдата, полицейские, обнаружив улики, разыскивали ее по всему городу. А может быть, им стало известно про нож с тремя лезвиями, который она украла в магазине Сирса и Роубака? Было непонятно, за что именно ее схватили, и преступления, совершенные за эти долгие весну и лето, слились в одну вину, которая угнетала ее своей неясностью. Ей казалось, что все это, все эти грехи очень давно совершил кто-то другой, совершенно ей незнакомый, — очень давно, в незапамятные времена. Она сидела неподвижно, скрестив ноги, положив руки на колени. Закон долго оставался в телефонной будке, и, глядя прямо перед собой, Фрэнсис смотрела, как из-за столика в углу встали двое и, обнявшись, начали танцевать. Громко хлопнула застекленная дверь, через кафе прошел солдат, и Фрэнсис узнала его, вернее, не сама она, а спрятавшийся в ней сторонний наблюдатель. Пока солдат поднимался по лестнице, она медленно и как о чем-то совершенно постороннем подумала, что такая кудрявая рыжая голова должна быть крепкой, как цемент. Потом ее мысли опять обратились к тюрьме, холодному гороху, черствому хлебу и камерам с зарешеченными окнами. Закон вышел из телефонной будки, сел за столик напротив Фрэнсис и спросил: