Откуда вы знаете?
Я вижу, как она решает задачи. Я кандидат наук и понимаю, о чем говорю. Я вижу, какой у нее склад ума.
Вы видите, как она решает задачи… Давайте так. Я уверен, что она очень умная девочка. И вы в этом уверены. Она сама поступила, говорите вы, там был внутренний экзамен. Теперь надо решить: если мы с вами относимся к ней как к человеку умному, то, безусловно, в тринадцать лет она уж точно способна сопоставлять факты — с математическим-то складом ума — и принимать какие-то решения. Значит, Алексей, у вас есть удивительный шанс оказаться в ее глазах замечательным папой, которым вы де-факто и являетесь, а именно: помочь ей сделать выбор, если ей ваша помощь нужна, и — внимание — принять ее решение и промолчать, если ваша помощь не нужна. Ведь наша роль в чем заключается-то? В том, чтобы сделать ее сильнее. Когда она говорит: «Пап, я хочу уйти в простую школу», то что мы с вами очень часто видим? Я не знаю, может, насчет вас я ошибаюсь, но у меня такое бывало со старшими детьми — мы видим, что она совершает сумасшедшую ошибку, что она точно будет жалеть. У меня включается родительский инстинкт: я должен ее спасти, я должен ей помочь, я должен ее направить на верный путь. Но ведь мы с вами не можем быть совершенно уверены в том, что путь, нами выбранный, верный, что наша помощь ей нужна, что этот путь направит ее именно в том направлении, в котором ей нужно. Если она действительно такая умная (а я уверен, что это так), то пусть она сама и решает, а вы в этот момент будьте рядом и поддержите ее.
Понимаете, идя на поводу у своих подруг, она хочет поступить не просто в обыкновенную школу, а в какие-то колледжи, в которых не будет ЕГЭ. Я сам даже не пойму толком, что это за образовательные учреждения. Мне они напоминают ПТУ из нашей молодости. Она хочет уйти за своей подругой в подобный колледж, ПТУ и прочее…
Я понимаю… Давайте еще раз сделаем шажочек назад. Она хочет идти куда-то, это правда. Вы говорите правду, и я вам очень за это благодарен. Я вообще не до конца понимаю, куда она идет.
Ну вот я тоже (смеется).
Давайте выстроим ситуацию, в которой вы поймете до конца. Пусть она доверится вам и расскажет правду: «Пап, я понимаю, что, может, совершаю большую глупость, но сейчас у меня нет никого дороже этой подруги». Или: «Я совершенно схожу с ума, потому что чувствую, что запуталась. Помоги мне выпутаться». Или: «Пап, знаешь, мне просто нужно два месяца покоя. Я тебе обещаю, что не сделаю ошибки, просто будь рядом». Или: «Пап, я тебе очень благодарна за то, что ты сейчас рядом со мной, но мне надо подумать». Понимаете? Дайте ей возможность высказаться.
Так в том-то и дело, что после каждого нашего душевного разговора, длительного и обстоятельного, с раскладыванием всего, чего только можно, она успокаивается на месяц, а то и на два, и все разговоры о переходе из этой математической школы прекращаются. Но проходит месяц-другой, и она опять начинает по новой…
И чему это нас, двух взрослых мужиков, учит? Тому, что во время разговора она на самом деле не соглашалась, что этот уголек продолжал и дальше тлеть. Значит, она соглашалась для того, чтобы, может быть, выказать вам свое уважение, чтобы вы не нервничали, чтобы не нервничала она и т. д. Но это не меняло, по сути, ничего. И она, видимо, себе верит, а это очень-очень хорошо. Вы слышали предыдущие звонки, как родители беспокоятся о том, что происходит, когда дети в себя не верят и оценивают себя неверно? Видно, она в себя верит и, успокоившись на месяц, несмотря на то, что так любит родителей и соглашается с вами на уровне логики как математик, все равно возвращается к прежнему разговору. Это значит, что беседа с ней должна состояться на уровне доверия, на уровне эмоциональном. То есть: «Слушай, давай забьем на аргументы. Просто расскажи мне, ну расскажи. Я как папа волнуюсь, звоню на радио, разговариваю с какими-то людьми на эту тему, переживаю ужасно. Расскажи мне, успокой меня». Уверяю вас, она обалдеет и услышит вас. Так вы поможете ей проанализировать какие-то вещи.
Человек, вообще-то, сам способен понять, кем хочет быть и кто он есть. Мне кажется, что профориентация — довольно серьезная манипуляция. Потому что в четырнадцать-пятнадцать лет человек интересуется целым миром, человек интересуется самим собой, другими людьми, первые романы крутит. Он сует нос везде, где только можно, слышит и слушает других. И именно в этот момент ему говорят: «Старик, ну, понятное дело, что в вуз. А в какой вуз? Ну, понятное дело, что в инженерно-экономический». Почему в инженерно-экономический? Есть два ответа: либо потому что мама с папой там учились, либо потому что государству это просто необходимо сейчас. И происходит такое программирование. Удивительная штука! Если мы разговариваем с человеком четырнадцати-пятнадцати дет, то довольно часто он говорит: «Ребята, подождите. Дайте мне осмотреться. Я не должен в четырнадцать-пятнадцать лет понимать, кем хочу быть». Вот подумайте об этом, родители. В четырнадцать-пятнадцать лет подростки обычно не знают, кем хотят стать. Тех, кто знает, поздравляю, это здорово! Но большинство ребят еще столько хотят перепробовать! Я могу, представляете себе, сказать, что хочу быть инженером, а потом передумать и захотеть быть артистом, а потом сказать, что хочу быть доктором, нет, не доктором, а вагоновожатым — и это нормально. Мы же программируем наших детей, тех, кто в пятнадцать лет не знает, куда он пойдет дальше, на неуспешность. Так вот и протаптывается эта колея.