Дальнейшие события являли собой типичный финал большинства дуэлей a ultima sangre. Оба баратеро — один умирающий и второй, тяжелораненый, лежали рядом на земле, истекая кровью, но при этом ни один из них не оставлял отчаянных попыток дотянуться до противника длинным кухонным ножом. Так как всё проходило в полной тишине, схватка не привлекла внимания других заключённых. Заметил возившихся на земле в лужах крови баратеро один из надзирателей и предпринял попытку растащить их. Но это уже не имело смысла — всё было кончено. Грозный Формерет был мёртв, да и Виктору Экспосито оставалось жить не более пары минут54.
Рис. 438. «Храбрец» — карточка мексиканской лотереи. XX в. В руке задира держит традиционный нож мексиканских дуэлянтов сакатрипас (потрошитель).
Рис. 439. Уличный боец. Испанская карикатура, 1895 г.
Рис. 440. Р. Рокафуль и Монфор. Андалусские бандиты в тюрьме Кадиса, 1883 г.
Хотя не всегда антураж поединков баратеро напоминал античные драмы, и иногда их перипетии скорее были похожи на фарс. Одним субботним вечером в октябре 1906 года в тюремной камере вспыхнула вооружённая драка. В результате этой стычки баратеро Мануэль Пардо получил по голове бутылкой и отправился в больницу с тяжёлым сотрясением мозга. Довольно нетипичный случай, так как бутылка далеко не самое распространённое оружие в схватках с участием ба ратеро. И что интересно, недостатка более традиционного и эффективного оружия в тюрьме явно не было, так как сразу после драки в камере произвели тщательный обыск и нашли нож для забоя свиней и восемь больших навах55.
Как гласит известная поговорка, «В окопах атеистов нет», и при всём своём бесстрашии и отваге многие испанские бойцы на ножах, как почти все, кто играет со смертью, отличались религиозностью и были крайне суеверны. В шляпе за подкладкой у них всегда лежал образок с ликом Пречистой Девы Марии, а на шее висела целая связка амулетов и талисманов, защищавших своего обладателя и от кинжала соперника, и от пуль Гражданской гвардии56.
Рис. 441. Бронзовые амулеты Сан-ла-Муэрте.
Рис. 442. Современная татуировка-оберег с изображением Сан-ла-Муэрте.
Надо отметить, что у ножевых бойцов были и свои особые покровители. Так, например, испанские бретёры шли в бой с именем святого Иакова Компостельского, он же Сантьяго Матаморос, он же апостол Иаков Заведеев57. Итальянские мастера ножа перед поединком целовали образок с ликом святого Архангела Михаила, небесного покровителя организованной преступности — мафии, каморры и ндрангеты58. А один из самых необычных патронов был у поножовщиков Аргентины и Парагвая. И гаучо XIX столетия, и компадритос Байреса и Асунсьона начала XX века, доставая ножи на дуэльной площадке, вручали свою судьбу в руки Сан-ла-Муэрте. Этого народного святого иногда путают с новомодным культом Санта-Муэрте, распространённым в Мексике и на юго-западе США. Однако на самом деле, кроме того что оба они являются персонифицированным образом смерти, больше их ничего не объединяет. Старик Сан-ла-Муэрте охраняет бойцов в поединке от удара ножа с конца XVIII века, в то время как культу Санта-Муэрте нет ещё и двадцати лет. Так как Сан-ла-Муэрте покровительствует не только поножовщикам, но и заключённым, считается, что татуировки и амулеты с его изображением защищают не только от ранений, но и от тюрьмы.
Одна из работ, изданных в 1917 году, описывала амулеты Сан-ла Муэрте в качестве отличного средства от пуль и ножей, так и большинство народных святых, он известен под разными именами: Senor la Muerte (Господин Смерть), Flaquito (Костлявый), San Esqueleto (Святой Скелет). В связи с тем, что Сан-ла-Муэрте приходилось не только защищать, но и наказывать, одним из его прозвищ было San Justo (Святое Правосудие). Так как больше тюрьмы и гарроты поножовщики боялись долгой и мучительной смерти на земле, под палящим солнцем, в окружении стервятников, то логично, что ещё одним прозвищем Святого Скелета было Senor de la Buena Muerte. Дословно это переводится как «Господин Хорошей Смерти». Однако в этом контексте я бы скорее перевёл Buena muerte как «долгожданная», «спасительная» или «быстрая» смерть54. По аналогии с напутствием солдатам всех эпох из «Прощальной комсомольской» Михаила Васильевича Исаковского: «Если смерти, то мгновенной, если раны — небольшой».