Смысл этих запретов станет понятен каждому, кто хоть немного знаком с историей европейского фехтования. В XVI–XVII столетиях, в эпоху золотого века дестресы, Испанцы славились неполной длиной клинков, и некоторые бретёры порой таскали шпаги в полтора метра длиной, с грохотом волочившиеся за гордым владельцем по мостовой. Эти клинки гипертрофированных размеров высмеивали сотни европейских — разумеется, преимущественно английских — карикатур и памфлетов той эпохи. Но вскоре произошли события, драматически повлиявшие на всю испанскую оружейную традицию.
Рис. 1. М. П. де Мендоса и Кисада. Испанские шпаги различной длины, 1675 г.
Рис. 2. Г. Дане. Испанский фехтовальщик (справа) против французского. Испанец держит шпагу гипертрофированного размера, 1766 г.
В 1700 году на престол Испании взошёл основатель испанской линии Бурбонов, внук Людовика XIV, герцог Анжуйский Филипп, коронованный под именем Филиппа V. Считая себя просвещённым французом, он презирал испанцев, не любил и не понимал своих подданных, их страну, культуру и традиции. Именно в его правление стали уходить в небытие длинные толедские шпаги. Эгертон Кастл считал, что они исчезли вследствие объективных причин, уступив пальму первенства французским клинкам и, по его мнению, более прогрессивной и простой французской системе фехтования4.
Хотя его точка зрения и сегодня является доминирующей и наиболее популярной среди многих специалистов по истории фехтования, однако позволю себе не согласиться с этим утверждением мэтра. В действительности факторов было значительно больше, да и гипотетическое преимущество французской школы фехтования как минимум спорно, так как в описываемый период испанские фехтовальщики со своей дестресой были крайне уважаемыми бойцами, с которыми считались во всех европейских странах. Так, техника работы против испанской шпаги описана во втором томе фехтовального трактата под редакцией немецкого хрониста XVI столетия Пауля Гектора Майра5. Вплоть до конца XVIII века в работах самых именитых мастеров шпаги — таких, например, как Гийом Дане во Франции или Доменико Анджело в Италии, — можно встретить специальные техники для использования в поединке именно против испанцев, вооружённых старинной длинной шпагой6. Что же тогда могло так фатально повлиять на начало заката популярности смертоносной дестресы?
Рис. 3. Д. Анджело. Испанская (справа) и французская стойки, 1763 г.
Начнём с того, что, взойдя на трон, Филипп ввёл французскую моду практически на всё — от одежды и пышных париков до французских костюмных шпаг, или, как их называли в Испании, эспадинов. Массовый импорт этих коротких шпаг из Франции вкупе с насаждаемой двором модой и законодательными ограничениями больно ударил по оружейным мануфактурам Толедо, и в первую очередь по производству прославленных толедских шпаг7. Как заметил известный русский писатель, путешественник и журналист Василий Иванович Немирович-Данченко: «Окончательный удар нанесли толеданским оружейникам французские моды. Короткая шпага парижского образца в XVIII веке заменила толедские кинжалы и длинные шпаги с широкой чашкой. Мастерские стали закрываться одна за другою, рабочие разбежались, много их переселилось в Америку»8.
В результате этих драматических событий, пожалуй, единственным истинно испанским образцом оружия тех лет, сохранившим дух и черты прославленных клинков XVII столетия, можно назвать только кавалерийский палаш образца 1728 года, практически полностью копировавший меч эпохи Конкисты, с широким колюще-рубящим клинком, развитой крестовиной и эфесом в стиле «espada rореrа de cоnchas». Кроме этого, некоторые старинные образцы испанского оружия получили вторую жизнь в виде «bilbo» и «espada ancha» — колониальных мечей и тесаков в Новой Испании и в других заморских территориях империи, куда не дотягивались длинные руки мадридских и офранцуженных законодателей моды. В правление Филипа V выходит целый ряд законов, запрещающих различные виды холодного оружия.
Рис. 5. Т. де Морла. 1803 г. Испанский кавалерийский палаш образца 1728 г.
Надо заметить, что административное и уголовное законодательно той или иной страны и эпохи — это всегда бесценный помощник исследователя, и особенно оружиеведа. Ведь за все метаморфозы, происходившие с гражданским оружием, — его размеры, форму, разрешение или запрет на ношение определённым классам, сословиям или социальным группам — всегда ответственно именно действующее законодательство. В отличие от истории политической, её социальная ипостась достаточно объективна и беспристрастна, а главное, прекрасно задокументирована. И в данном случае ответы на большинство вопросов мне удалось отыскать именно в королевских ордонансах (указах) исследуемого периода.