В результате всех этих почти акробатических экзерсисов мне удалось установить, что ещё во второй половине 1840-х автор «Учебника», несомненно, должен был пребывать в добром здравии. Таким образом, я сразу смог вычеркнуть из перечня сочинителей не только Мариано де Рементериа, но и ещё одного из крайне перспективных претендентов — Мариано Хосе де Ларру, который покончил с собой из-за несчастной любви ещё в феврале 1837 года в возрасте двадцати восьми лет.
Критерию «известный» из четырёх оставшихся — Кальдерона, Флореса, Аусета и Бретона, похоже, наименее всего соответствовал Антонио Аусет. Аусет не был избалован вниманием прессы, и о нём практически не упоминают биографические сборники, посвящённые испанским авторам. В отличие от Аусета, Мануэль Бретон де лос Эррерос был любимцем мадридской читающей публики и одним из самых именитых, популярных и плодовитых испанских литераторов XIX столетия.
Далеко не последним человеком в Испании был и Антонио Флорес. Он получил широкую известность как литератор и критик, сделал неплохую карьеру чиновника при королевском дворе и даже стал кавалером ордена Карлоса III11. И последний из оставшейся троицы — Серафин Кальдерон был известным политиком и авторитетным учёным-арабистом.
Кроме этого, писатель принимал самое активное участие в Первой карлистской войне 1833–1840 гг. и за проявленную доблесть даже был удостоен Креста Сан-Фернандо — высшей воинской награды Испании, а также особого ордена за битву при Мендигоррии в Наварре12.
Рис. 2. К Альгарра. Портрет Антонио Флореса, 1865 г.
Таким образом, как минимум у троих — у Кальдерона, Флореса и Бретона — были более чем веские причины не подписывать эту специфическую и потенциально проблемную работу своим именем, сохранять анонимность и не рисковать репутацией и карьерой.
Тем не менее без ответа оставались ещё несколько вопросов — знакомство с Андалусией и с искусством владения навахой. Жизнеописание Аусета было лаконичным, и биографы его не упоминали каких-либо интригующих подробностей или героических деяний мэтра. Зато удалось выяснить, что Антонио Флорес слыл знатоком «ла херманиа» — жаргона испанских преступников, а также широко использовал в своих работах цыганский сленг. Более того, например, в книге «Doce espanoles de brocha gorda» он демонстрирует знакомство не только с «гитанизмами» — цыганскими словечками и выражениями, но и с так называемыми «фламенкизмами» — то есть с эндемичным региональным диалектом «фламенко» — андалусских цыган.
Биограф писателя — профессор испанской филологии Энрике Кремадес отмечал, что это связано с тем, что Флоресу приходилось часто бывать в Андалусии13. Однако мне не удалось найти никаких упоминаний о связи этого королевского чиновника с романтическими историями, навахами и поединками. А Серафин Кальдерон, писавший под псевдонимом El Solitario — Отшельник, не просто бывал в Андалусии — он родился и вырос в Малаге. А также изучал корриду и слыл фламенкологом — специалистом по истории песенного жанра фламенко. И кроме этого, наиболее известная работа Кальдерона — «Escenas andaluzas»14, увидевшая свет в 1847 году, незадолго до появления «Учебника вымогателя», была посвящена различным обычаям и традициям Андалусии, а его описания дуэлей на ножах демонстрируют неплохое знание предмета. Тем не менее тщательное изучение жизнеописания Кальдерона не дало никаких результатов — похоже, что ни до, ни после войны оружия в руки он не брал.
Рис. 3. Б. Маура и Монтанеро. Портрет. Э. Кальдерона, 1882 г.
Оставалась последняя неоткрытая карта — Бретон. Рассматривая его портреты, я обратил внимание, что на многих из них голова драматурга повёрнута вполоборота, оставляя левую часть лица в тени. Подобный комплиментарный ракурс я встречал и ранее, например, на фотографиях известных мафиози Аль Капоне и Чарли «Счастливчика» Лучано, скрывавших таким образом уродливые шрамы на лице.
Предчувствия меня не обманули. Недолгое изучение биографии Бретона расставило все точки над «i» — лучшего претендента на роль автора подобной работы найти было сложно. Литератор со шрамом отвечал абсолютно всем критериям. Профессиональный солдат, служивший в Андалусии, дуэлянт, поножовщик. Да ещё и воевавший в добровольческих подразделениях, славившихся поединками на ножах и кровожадными полковыми баратеро. 24 мая 1812 года, в разгар освободительной войны против Наполеона, пятнадцатилетний Бретон вступил добровольцем в кавалерийский батальон в городе Авила. 5 сентября того же года его перевели на службу в Первый добровольческий арагонский батальон лёгкой пехоты, расквартированный в Аликанте. В составе этого подразделения он принимал участие в боях против французов в Валенсии и Каталонии.