Тремя днями ранее к нему зашёл его хозяин. Как всегда холодный, отталкивающий и пугающий, но неизменно притягивающий к себе взгляд. Охотник повернулся на кровати и перевёл на него скучающий взгляд.
– Сегодня вечером ты будешь ужинать со мной. – без приветствий и прелюдий заявил мужчина, оправив плащ и опустившись в кресло. Его идеальная осанка, чуть вздёрнутый подбородок, тонкие кисти, длинные пальцы, украшенные перстнями, подтверждали его Абсолют. Тот, какого Гастон никогда не знал и никогда бы не узнал, если бы не эта надменная сволочь, сидящая перед ним в кресле.
– Ты меня за кого принимаешь? – огрызнулся охотник, садясь на кровати и впиваясь взглядом в хозяина особняка.
– За своего раба. – надменно улыбнулся мужчина, чуть вскинув бровь, отчего его прекрасное лицо ничуть не стало хуже – наоборот. – А раб должен слушаться своего господина. Так что, ты будешь ужинать со мной.
– Нет. – отрезал Гастона и, отвернувшись от хозяина, рухнул на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Как же хотелось задушить этого выродка, но ведь он убьёт охотника до того, как тот хоть пальцем пошевелит.
Мужчина уже не видел, а на губах хозяина расплылась улыбка, не обещающая ничего хорошего, змеиная.
Тем же вечером Гастон пожалел о сказанном. Он лежал на кровати, закинув руки за голову и смотря в потолок, когда его тело отказалось его слушаться. Его сдёрнуло с кровати мощной, непередаваемой силой и проволокло к шкафу, в который он врезался скулой. Руки его сами распахнули дверцы гардероба и достали оттуда тёмно-зелёную тунику и брюки. Мужчина сопротивлялся той силе, что дёргала его за ниточки, как марионетку. Он почти сорвал с себя одежду, что была на нём, затем принявшись напяливать тунику и брюки. Не успел он даже подумать о том, что надо натянуть сапоги, как его рвануло к двери, ведя как на поводке. Двери распахнулись, и мужчина вылетел в коридор. Слуг кругом не было, в особняке царила тишина.
Спотыкаясь, сбивая пальцы ног о гранитный пол и лестницы, Гастон шёл туда, куда его вела невидимая рука. Споткнувшись, а может и не самостоятельно, охотник пролетел один лестничный пролёт и упал ничком на пол, чувствуя, как саднит в плече, а рука взрывается болью. Его вновь дёрнуло вверх, и, спотыкаясь, прижимая к себе руку, Гастон поплёлся дальше. Его вытолкнуло в трапезную, где царила интимная полутьма. Под потолком, в огромной люстре сияли свечи, несколько канделябров освещало роскошно накрытый стол. В кресле с высокой спинкой восседал хозяин особняка, смотря на Гастона с довольной, змейской усмешкой:
– Я рад, что ты соблаговолил составить мне компанию.
Набравшись сил, Гастон смачно плюнул на стол. Зрачки сидящего за столом мужчины тут же превратились в узкие щёлочки, а по телу Гастона поползли сотни мурашек – по полу прошлась волна ледяного сквозняка. Его рвануло, вниз, на пол, поставив на четвереньки. Перед ним опустилась тарелка с изысканным супом и блюдце с молоком.
– Приятного аппетита. – Холодно произнёс мужчина.
Его аристократичные пальцы легко и уверенно держали столовые приборы, что мерно, тихо постукивали друг о друга и о дно тарелки, составляя прекрасную мелодию вместе с треском камина. Охотника же окунуло лицом в миску с супом, челюсти его сами собой работали, перегрызая рыбные косточки и овощи. Унижение и злость вновь и вновь накатывали на него волнами, когда его раз за разом окунало лицом то в миску с молоком, то в миску с супом. Хозяин большую часть времени провёл, не наслаждаясь кулинарными шедеврами, а смотря на содрогающуюся от бессилия и гнева спину мужчины, упиваясь его унижением и победоносно улыбаясь.
– Ты научишься себя вести, щенок.
После того, как его второй раз окунули лицом в тарелку с ужином, мужчина и в самом деле научился себя вести, даже согласился спуститься на ужин сам. Хотя сидеть за одним столом с этим Чудовищем было невыносимо. Горечь вновь захлестнула мужчину с головой, и он что было сил вновь ударил по прутьям забора, сжимая зубы до боли в дёснах, до скрипа. Его сотрясала мелкая дрожь. Никто не смел себя так с ним вести! Никто! И любой, кто хоть как-то задевал честь Гастона, получал сполна от высокомерного охотника. Но в этот раз всё было не так. Он получал за любые мелкие проступки – даже за мысли, что порой мелькали в его голове. Его новый хозяин, тиран и деспот, явно вознамерился сломать гордость мужчины или заставить его мучиться перед смертью, а, может, и то, и другое.
Прислонившись лбом к прохладным прутьям решётки, охотник прикрыл глаза и тяжело задумался. Сколько ему ещё это терпеть? Сколько ему принижаться перед этим уродом? А меж тем, солнце уже начало скрываться за листвой деревьев, и слуги, подойдя к Гастону, без лишних слов увели его в мрачный, холодный особняк. Проходя мимо второго этажа, мужчина услышал поистине великолепные звуки. Раньше бы он лишь скривился от этого «пиликанья», но теперь он замер, прислушиваясь. Со второго этажа доносилась музыка. Оставив слуг, охотник тихо пошёл на звук – в нём взыграло природное любопытство. Дойдя же до чуть приоткрытой двери, мужчина заглянул в комнату и замер. Хозяин стоял к нему спиной перед камином. Скрипка пела тонким голосом, затем переходя на низкие, мрачные ноты, заставляя всё естество мужчины задрожать от первородного ужаса, от какой-то необъяснимой горечи. Соната тонкими струйками, казалось, стекала по струнам и пальцам жестокого мужчины. И впервые охотник пожалел, что не видит лица. Вот была бы забава давить на хозяина этим моментом. Музыка стала тревожней, напряжение возросло. Казалось, что ещё чуть-чуть и со всех сторон хлынет тьма, поглощая и уволакивая за собой, вгрызаясь в плоть, стараясь добраться до сердца. Пальцы Гастона сжали ручку двери, и та слабо скрипнула. Музыка резко затихла, мужчина у камина замер и опустил инструмент со смычком. Он обернулся к своему заключённому медленно и плавно, после чуть вскинув подбородок. Его взгляд сверкал от гнева и ненависти, а губы скривились, но и сейчас лицо мужчины оставалось мучительно-прекрасным, сводящим с ума.
– Что ты здесь забыл? – ранее спокойный голос мужчины дрожал от гнева, пока он укладывал скрипку и смычок в футляр, а следом положив мостик. Он медленно направился к Гастону, сжав в руках трость. Казалось, сам воздух дрожал, пока шаг за шагом мужчина приближался к охотнику.
– Я шёл мимо. – неуверенно отозвался Гастон, у которого невольно перехватило дыхание. Это существо вызывало животный ужас, ему хотелось броситься прочь, хотя трусом он никогда не слыл.
– Так почему же не прошёл? – прошипел хозяин ему в губы, склонившись и приставив к его подбородку набалдашник трости.
– Мне стало интересно. – пробормотал охотник, нервно сглотнув и попытавшись отстраниться, но невидимая сила его не отпустила.
– Ах интересно? – прорычал хозяин, схватив мужчину за грудки и протащив вглубь комнаты, где опрокинул на кровать и надавив ему на грудь тростью. – Интересно?
Гастон заворочался, пытаясь вывернуться из-под давления мужчины.
– Лежать! – рявкнул граф, и пленник замер, прижимаясь к кровати.
Несколько круговых движений по трости, и хозяин особняка вытянул тонкий, острый кинжал, которым принялся разрезать одежду своего раба, словно бы специально оставляя неглубокие, кровоточащие раны на его теле. Закусив губу и зашипев от боли, мужчина попробовал вырваться, но его вновь пригвоздило к кровати. Оставив пленника без одежды, мужчина смерил его взглядом, чуть ухмыльнулся и перевернул его на живот.
– Подними свой зад, мерзкая дрянь. – скомандовал граф, и мужчина молча, безвольно повиновался ему. В противном случае он был бы придушен или зарезан.