Брови Блэйда взмыли к потолку.
– Так это не напоказ было? Король говорил всерьёз? Я думал, эта книжка – просто басенки, чтобы дети слушались. Отец применял её, чтобы я не воровал печеньки после ужина. Рассказывал, что, если я буду таким жадиной, в королевстве иссякнет магия. Мне всегда казалось, что для детской книжки она чуток мрачновата, но даже не думал, что в ней правда.
«Сказ о Реннедоне» был крайне редким текстом, о котором многие годы ходили самые разные слухи, так исказившие правду о нём, что большинство в итоге о самой книге даже не подозревало. А те, кто видел этот текст, считали его способом укрощать детишек, как папа Гушикена.
Выходило, что в самых тёмных сказках содержалась самая чистая правда.
Тристан тоже думал, что всё это ложь, но за дни своего заключения в темноте успел поразмыслить над временем, проведённым с Бенедиктом, и тем, как король стал одержим внутренними механизмами магии. Он вспомнил, как, ещё будучи учеником короля, искал для него людей и животных, не зная зачем. Как гвардейцы недавно сплетничали о том, что эта сказка распространяется по королевству – впрочем, тогда он не придал этому значения. Что гивры – дети Судьбы, а неуправляемая сила матери Эви оказалась… магией звёздного света. Десять лет назад монарх рассказывал, что в королевстве наконец-то обнаружился этот дар и что это очень поможет в его деле. Тогда Тристан ещё не знал, что речь шла про маму Эви. Знал бы – может, смог бы остановить… Может, спас бы Сэйдж от мучительной потери всего, что у неё было.
Он тяжело-тяжело вздохнул и ответил на повисший в воздухе вопрос Блэйда.
– Пророчество подлинное. В достаточной мере, чтобы Бенедикт опасно помешался на нём. Лишиться магии – не идеальный выход, но Бенедикт, исполняющий предсказание из «Сказа о Реннедоне», ничем не лучше.
Блэйд почесал подбородок.
– Почему? Нам же не надо, чтобы магия ушла. Почему просто не отойти с его дороги?
– Ну, во‑первых, я не позволю ему использовать в своих целях мать Сэйдж, а во‑вторых, мы не знаем, какую силу обретёт Бенедикт, обратившись к Судьбе и исполнив пророчество, которое, предположительно, создали сами боги.
Блэйд цокнул языком.
– То есть нам конец, если мы отступимся, а если нет, тоже конец?
Тристан хмуро посмотрел на жующих мясо гивров.
– Не надо было мне сносить грёбаную стенку.
Блэйд ухмыльнулся гиврам.
– Да ладно вам, сэр. Есть существа, которых просто невозможно разделить, они всегда найдут дорогу друг к другу. – Дрессировщик многозначительно посмотрел на Тристана. – Вам ли не знать.
Тристан запаниковал: Блэйд или кто-нибудь ещё мог заметить страсть, которая одолевала Злодея последние полгода. Это было не просто обременительно, но и опасно: его дар вёл себя странно с тех пор, как Сэйдж разглядела его накануне, а Тристан не мог позволить себе потерять контроль над магией. Не теперь, когда он так близок к победе над Бенедиктом, тем более если учесть подозрения, что планы короля куда страшнее, чем все сказки, которые тот скармливал Реннедону.
Недовольно поджав губы, Тристан ответил:
– Не пойму, на что вы намекаете, мистер Гушикен. Мы с Сэйдж едва ли подходим под определение сложившейся пары. Она моя ассистентка: в наши обязанности входит проводить запредельное количество времени вместе. К тому же я не планирую заводить потомство с Сэйдж.
Блэйд скептически посмотрел на него.
– Точно? – И попятился, когда Тристан с угрозой шагнул к нему.
Кингсли поднял табличку: «ХА!»
– Вам обоим головы ещё нужны? – рявкнул Тристан, до скрежета стиснув зубы.
Блэйд собрался ответить, Кингсли спрятался у него в волосах, но их спасла Татьянна, скользнувшая вниз по ступенькам, – свежая, хорошо отдохнувшая, в вихре ярко-розового платья.
– Доброе утро! Какой чудесный день!
Тристан буркнул что-то в ответ.
Татьянна улыбнулась. Тёмные косички она стянула назад большим воздушным бантом, открывая лицо.
– Ах, сэр, вы как всегда красноречивы!
Он насупился, поправил манжеты свободной чёрной рубашки.
– Что надо, Тати?
Подняв густую бровь, она вручила ему хрустящий конверт.
– От Артура. Он с утра уехал домой. Решил никого не будить.
Переливающийся на свету пергамент был русалочьего производства. На конверте была надпись: «Сыну».
Тристан запихал конверт в карман, не обращая внимания на укоризненный взгляд Татьянны.
– А Клэр?
– Хочет остаться, но я с радостью прикажу гвардейцам вышвырнуть её за дверь, если пожелаете, сэр.
Тристан направился к лестнице, чувствуя облегчение от того, что теперь на виду не его чувства.