Всё это было неважно. Он видел только её.
С трудом глотая, он шёл, пока не добрался до неё, и упал на колени.
– Сэйдж, – прошептал Тристан. – Сэйдж, проснись.
Он вгляделся в её лицо. Глаза были закрыты, тёмные ресницы нежно покоились на щеках – бледных, без обычного румянца.
– Приказываю тебе как начальник, проснись.
Он чувствовал, как пульсирует в теле кровь, как ещё сильнее ускоряется ритм сердца, когда разум наконец связал правду с реальностью. Сэйдж, Эви, девушки, которая полностью завладела его почерневшим изорванным сердцем, больше не было. Совсем.
Глаза защипало горячей влагой.
– Это приказ, Сэйдж, – прохрипел он, но в голосе не было привычной властности. – Открой глаза.
Тристан посмотрел на её руки, в которых лежал букетик белых роз, взял её ладонь. Она была как лёд, золотая татуировка-колечко на мизинце побледнела, вся магия в ней иссякла. Он не почувствовал этого, не смог ей помочь. Он думал, что татуировка у него на руке не светилась из-за подавляющих магию оков, но дело было совсем не в этом. Рисунок не светился, потому что в нём не осталось жизни, в ней не осталось.
Тристан попытался сморгнуть горячую влагу, и одинокая слеза сбежала по щеке. Он поднёс руку Сэйдж к губам и легонько коснулся костяшек – она бы и не почувствовала, будь она всё ещё с ним.
– Я тебя подвёл. Прости меня. Вернись.
Она не ответила – не могла, и Тристан осознал, что больше никогда не услышит её голоса. Её восторженных воплей, заразительного смеха, мелодичных напевов, шуточек, её прямоты. Эту часть своего мира он воспринимал как должное, а теперь она ушла навсегда.
Погибла, как и всё прочее, к чему он был причастен, чего касался.
Он был так самолюбив. С первого дня он сделал её мишенью. Он наивно верил, что, если он всё уничтожит намеренно, этого не произойдёт случайно, как было всегда. Что, если он будет вести себя как Злодей, это спасёт его.
Вместо этого он погубил единственную, которая не обращала внимания на это, кто не только разглядела его суть, но и не испугалась.
Боги, он никогда не простит себя за это. Никогда.
Сэр Сэймор мёртвой хваткой стиснул локоть Тристана, но тот едва заметил. Прибежали ещё два стражника, а затем ещё два. Вот столько их потребовалось, чтобы оттащить Тристана от Сэйдж. Он кричал, пока не сорвал голос, вырывался и пинался, но сил не хватало. Уже не хватало.
Но он всё равно боролся, боролся, пока не обессилел, пока ослабевшие конечности не подломились, а в глазах не заплясали точки, и когда его поволокли из комнаты обратно в клетку, он увидел только последнего оставшегося рыцаря – того, со знакомыми глазами.
И он что-то говорил одними губами.
Что-то, что подозрительно смахивало на «Держись».
Это было так странно, что Тристан вынырнул из своего отчаяния. Он нахмурился, а рыцарь исчез за дверью.
««Держись»? С чего бы Славному гвардейцу утешать Злодея?»
Да какая разница. Держаться не за что. Эви Сэйдж умерла.
Глава 5
Бекки
План был опасный.
Народ тут собрался пафосный.
А хуже всего – она сама, видимо, выжила из ума, раз вообще согласилась на это вопиющее нарушение всех офисных норм.
– Ты мне на ногу наступил, – рыкнула Бекки на Блэйда, который стоял рядом, выряженный, как аристократ: дорогая ткань нелепо обтягивала его крупные руки. Татьянна стащила для них одежду, и, очевидно, джентльмен, которому принадлежал этот костюмчик, не утруждал себя физической активностью, с которой каждый день имел дело драконий дрессировщик. Например, такие упражнения, как борьба с рептилией вдвое больше дома.
Но Блэйд всё равно выглядел хорошо, и это раздражало.
– Прошу простить меня, дорогая Ребекка.
Тонкие волоски у неё на руках вставали дыбом от низкого голоса Блэйда и от его улыбки. Внутри всё переворачивалось от лёгкого изгиба его губ, дразнящего и тёплого одновременно. Крайне убийственное сочетание.
«Крайне кошмарное, если подумать. Отношения на рабочем месте совершенно не поощряются, помнишь, Бекки?»
Нахмурившись, эйчар Злодея посмотрела на сборище. Она впервые видела такую обширную бальную залу, а она повидала немало в прошлой жизни. Арочные своды создавали впечатление широкого, бесконечного пространства, хрустальная люстра сияла сотнями свечей. Аристократам подавай только самое лучшее, а мир крутился вокруг них. Несправедливо по отношению к остальным, и как же Бекки ненавидела несправедливость!