==662
деляются как боги, которые подчиняют себе всех других духов, побеждают их, ограждают от них мир. Иногда вера обобщается, вера во всеединую духовную реальность всего мира поглощает в себе всякую другую ограниченную веру, как, например, в индийском спиритуалистическом пантеизме, который развился из неограниченного стихийного многобожия. Это — вера во всемирный, во всеединый дух, который понимается как субъект мира (а т м а н) 33, доступный лишь религиозному ведению: сосредоточиваясь в недрах собственного духа, втягивая в себя все свои чув ства и свою мысль, умирая для внешнего явления и размышления, индийский подвижник обретает в себе всереальную духовную «. самость» мира, возвышаясь над всяким знанием, всякою верой, всяким ограниченным духом. В других религиях мы находим другие положительные определения духа как Божества. Но все эти определения, все это внутреннее развитие религиозной веры и ее богословия составляет предмет философии религии. Нас интересует здесь только самый общий результат ее, поскольку он касается метафизики — науки о сущем: с точки зрения религиозной веры то сущее, на которое она на правляется, определяется как дух, каковы бы ни были его особенности. Вера всегда воплощается в тех или других образах, понятиях, представлениях. Но мы берем здесь лишь это самое общее определение ее предмета: явление, поскольку оно сводится к субъективному ощущению или представлению, или отвлеченная идея, поскольку она мыслится нами, — еще не суть сами по себе предметы веры.
По–видимому, вера, как неизбежный элемент нашего чувственного и рационального познания, имеет другой предмет, отличный от духа: она убеждает нас в реальности внешнего мира, в реальности предметов чувства и разума. Мы верим в реальность других существ вне нас, которые мы признаем либо на основании чувственного опыта, либо па основании логических умозаключений от такого опыта. Рассмотрим же, что собственно составляет предмет этой конкретной веры в области знания.
Мы верим в реальность внешних предметов, в реальное «не–я», отличное от нашей мысли и чувства. Но, спрашивается, что есть реального во внешних предметах? На этот вопрос, как известно, существует много различных ответов; в них реальны атомы, материя, силы и т. д. Чув-
==663
ственные формы этих предметов, например моего деревянного лакированного письменного стола, покрытого сукном, или синего неба, видимого мн&ю в окно, — совершенно нереальны, поскольку эти чувственные формы не существуют сами по себе помимо моего восприятия, помимо моей или чьей нибудь другой чувственности, все равно — индивидуальной или всемирной. А между тем, оказывается, я наивно верю в объективную реальность именно этих чувственных форм, осязаемых, зрительных и других, в реальность света, звука, красок и т. д.: без такой веры никакая практическая деятельность невозможна. И если все эти чувственные формы суть лишь психические факты, — оказывается, что я верю в объективную, независимую от меня реальность психических фактов, т. е. представлений или явлений.
Но рассудочная философия признает такую веру ложной и обманчивой, — относительной во всяком случае, — в чем она совершенно права. Реально существует не сукно, не письменный стол, не солнце, не мое тело, а материя, их составляющая, или физические силы, находящиеся в сложном взаимодействии между собою. Никто не решится сказать, однако, что моя вера в реальность внешнего мира относится в действительности к атомам или силам, его составляющим. В самом деле, стоит в виде опыта попытаться перенести нашу веру, наш реализм на эти атомы или силы, как они тотчас же обратятся в ничто. Я уже не говорю о том, что до сих пор не существует теории вещества, которая могла бы притязать на общее признание, но я считаю положительно доказанным критическою философией, что всякая теория, принимающая материю в абсолютном смысле, т. е. как безотносительную реальность, есть ложная теория. Наука может и хочет знать материю лишь как чувственное явление, а всякое явление предполагает субъект, которому оно является, все равно, будь то ограниченный или универсальный субъект. Материя, движущаяся в пространстве и времени, есть предполагаемая нами «чувственная форма», и потому вера в такую материю есть опять таки вера в независимую от нас объективную реальность психических фактов или психических начал. Допустим, однако, что материя не есть явление, не ость представление или обнаружение какого либо субъекта или объектов, и дадим какое–нибудь отвлеченное определение материи, исключающее всякое возможное отношение к явлению. Но такая совершенно непознаваемая и ненужная для эмпирической науки материя есть лишь отвлеченное