Шипы впиваются в колонны, пол и стены, в нарисованные на шелке картины, поражая в самое сердце — святотатство! — Великого Дракона, даровавшего людям искусство обращать Извечный Свет в фохат и заклинать его.
Пальцы подрагивали. Волосы на висках слиплись, чжунъи [нательное белье/нижняя рубаха] промокла от пота — хоть выжимай. «Колесо» рвалось в бой, и удерживать его было не так уж легко.
Глава Фухуа кивнул, показывая, что хватит, и я развеял заклинание.
Сделал несколько вдохов-выдохов, успокаивая потоки фохата в теле. Сосуд почти опустел. Это была уже восьмая старшая печать подряд. Мой нынешний рубеж — девять. Но я молчал и ждал распоряжений мастеров.
Мне продолжать? Вы хотите, чтобы я раскрыл все секреты Дома Шипа, которыми владею?
Они хотели. Но старейшины Лозы… мои старейшины были достаточно мудры и умели держать свою жадность в узде. И терпения, как и подобает заклинателям их ранга, у них хватало.
— Пожалуй, на сегодня достаточно, — объявил глава Фухуа. — Благодарю, Саньфэн. Можешь отдыхать. Ждем тебя через два дня.
Кулак к ладони, поклон, не выражающий ничего, даже положенного почтения к мастерам. Дань традиции, которой нужно следовать, чтобы избежать неприятностей.
Кивок означал, что я свободен.
Я направился к выходу, но у самых дверей меня остановили.
— Саньфэн, — мягко окликнул меня глава Фухуа.
Я обернулся.
— Ты нас ненавидишь?
Ложь мастерам — один из тягчайших грехов, и я не собирался ему поддаваться. Всего лишь ушел от ответа, озвучив прописную истину:
— Каждому ученику Дома должно с благодарностью и почтением относиться к его главе и старейшинам.
Тэнг Фухуа покачал головой, но ничего более не спросил.
После духоты Дворца свежий весенний ветер, долетающий с горного хребта Шуан-Ди, был подобен живительному глотку ключевой воды. Я позволил себе пару мгновений насладиться им, прежде чем начать спуск в деревню.
Ненавижу ли я Лозу? Людей, которые заявились в мой Дом, убили моих друзей и учителей?
Тигр пожирает антилопу, слабые — пища для сильных. Таков закон этого мира, а против мировых законов идут только глупцы и самоубийцы. Я невольно прикоснулся к груди, где в сердце дремал «Червь клятвы».
Ненавижу ли я Дом Лозы? Ответ очевиден. Но ненависть — бесполезное разрушительное чувство, которое единственное к чему приведет, — это к моей гибели. Учитель приказал мне жить дальше и заботиться о выживших из Дома Шипа.
Не стоит жалеть дерево, когда оно уже превратилось в лодку.
— Саньфэн! Доброе утро!
Навстречу мне спешила Яньлинь. Лицо ее раскраснелось от быстрой ходьбы, глаза подозрительно блестели. На ней сегодня было изумрудное парадное ханьфу с орнаментом в виде листьев.
— Я не знала, что подобает одеть. Поэтому и задержалась, — смутилась она, заметив, как я рассматриваю ее, провела пальцем по лицу: плакала? Натянуто улыбнулась. — Не слишком официально?
— Выглядишь отлично. А где Хуошан?
В переданном вчера приглашении говорилось, что глава Фухуа желает видеть всех трех старших учеников Шипа.
— Он сказал… — Яньлинь замялась, — что не сможет.
Полагаю, Быкоголовый выразился намного грубее. С него станется вслух пожелать «этим кошкам и собакам, что прячут нож внутри улыбки» получить в подарок песочные часы [пожелание смерти]. Вот же упрямый осел! Сам нарывается на наказание!
Яньлинь покосилась на Дворец и понизила голос, будто опасаясь, что находящиеся там старейшины Лозы могут ее подслушать.
— Мне страшно.
— Веди себя как обычно, словно перед тобой прежний глава Шаньюань, и все будет хорошо.
— Тогда мне лучше поспешить.
Глава Шаньюань не терпел опозданий, и Яньлинь торопливо устремилась вверх по лестнице.
— Давай-давай, твой растрепанный вид и раскрасневшееся лицо очень порадуют Тэнг Диши, — крикнул я ей вслед.
Яньлинь отмахнулась, и я не стал настаивать: возможно, это был ее способ протеста, молчаливого несогласия с окружающей нас действительностью.
Не стоит жалеть дерево…
Утро пришло в мир, наполнив его светом и жизнью. Затопленные поля, убегающие к далеким холмам, блестели огромными зеркалами, отражающими безоблачное небо. Вода приблизилась вплотную к домам, казалось, еще чуть-чуть и затопит дворы — обманчивое впечатление: пусть в Доме в эти дни и царил бардак, за плотинами следили.
Если смотреть с высоты, деревня мало изменилась. Часть разрушенных хижин разобрали, другие развалины уже примелькались и, чудилось, были всегда.
На улицы вернулись люди.
Стайка голопятых малышей лет шести играла в безглазую ищейку. Рядом крутился бестолковый щенок, то и дело норовивший влезть в забаву. За ними приглядывал старик Чан, выбравшийся из своей мастерской погреть кости на солнце. Позвякивая колокольчиком, катилась тележка водовоза, запряженная седым на боках ослом. Женщины с коробами за спинами вереницей направлялись к реке.