Если бы я сейчас упрекнул девчонку, что своими действиями она нажила себе недоброжелателя и усугубила и без того непростое положение шипов внутри нового Дома, была бы от этого польза? Зная характер Баожэй, я сомневался. Если бы я продолжил давить, она нарочно стала бы поступать наоборот. Та еще несносная колючка! Но хотя бы может за себя постоять. Такая нигде не пропадет.
Я проводил взглядом Шпильку, пока та не свернула за угол, после чего зашагал в противоположном направлении.
Сегодня небеса разродились не очередным многочасовым ливнем, а приятным солнечным теплом. Небесный Стрелок [легендарный герой китайских мифов] пронзил непроглядную серую пелену и выпустил на волю колесницу Сихэ, запряженную шестью рогатыми драконами. Солнцеликая богиня разъезжала по небосводу, разгоняя тучи и озаряя землю своей неземной красотой.
Я вдохнул полной грудью, наслаждаясь утренней свежестью, и свернул на одну из аллей Дворцового парка, чтобы срезать путь до архивов.
Глава и старейшины ждали меня во второй половине дня, поэтому утром я решил не тратить время зря и наведаться в архивы. Вчерашняя стычка с Шу и Танзином и странное действие печатей не давали мне покоя.
Хуошан вызвался сопровождать меня и разделить нелегкую участь книжного червя. Мы договорились встретиться у входа в архивы, но я серьезно сомневался, что он появится. Усидчивость и вдумчивое изучение свитков были противны его взрывной деятельной натуре. Скорее, мой друг бросит вызов одному из старейшин, чем добровольно переступит порог архивов.
Пустынная в этот ранний час аллея ровной лентой тянулась вдаль, к самому подножию горного хребта Шуан-Ди, на склонах которого и расположилось сердце Дома: Дворец Старейшин, зал медитаций, школа младших учеников, мастерские артефакторов и зельеваров, архивы. Стройные ряды кипарисов устремлялись в небеса, будто гигантские наконечники копий. У начала аллеи журчал старый заросший мхом фонтан, брызги искрились в солнечных лучах драгоценными камнями.
Мир продолжал жить и звучать, как и прежде, ему не было дела до человеческих невзгод. Малахитовая статуя цилиня, прячась под вуалью воды, равнодушно взирала на меня со своего постамента. Говорят, появление этого зверя — одного из Четырех Благородных — сулит миру скорое рождение великого мудреца или правителя, либо же уход из жизни таковых. Хотелось надеяться, что в этот раз священный зверь принесет нам добрую весть…
Я мысленно вернулся к подслушанному полчаса назад разговору между Баожэй и неизвестной мне ученицей Лозы. Это уже не первый случай, с которым мне доводилось сталкиваться после церемонии слияния Домов. Равенство, о котором объявил глава Фухуа, на деле оказывалось мнимым: даже младшие ученики Лозы, которые были еще детьми, не признавали шипов. Не все из них вели себя по-хамски, подобно собеседнице Баожэй, но дистанцию держали и всячески давали понять: мы для них — чужаки, кто бы там что ни заявлял.
Что делать с таким отношением, я не имел ни малейшего понятия. Вездесущая река времени, возможно, когда-нибудь вынесет наши Дома к берегам добрососедского сосуществования. На большее я и не рассчитывал. В то, что мы станем единым сплоченным Домом я, признаться, верил слабо. Нет такой печати, чтобы в мгновение ока превратить вчерашнего врага в друга и брата.
— Эй, Саньфэн, — вырвал меня из раздумий знакомый голос. — Ты чего такой хмурый с утра? Снова вляпался в переделку?
Я сам не заметил, как подошел к архивам. У ворот — милостивые небожители! — меня поджидал Хуошан — невыспавшийся, судя по смачному зевку, но полный решимости и готовности к самопожертвованию.
Его вид вызвал улыбку, и я на время отбросил удручающие мысли.
— Смотрю, ты прямо-таки пылаешь энтузиазмом, — похлопал я друга по плечу. — Бьюсь об заклад: ни один свиток не устоит перед тобой и мигом раскроет свои секреты.
— Шути-шути, — нахохлившись, буркнул Хуошан. — Я стребую с тебя справедливую плату за каждый час, проведенный в этом оплоте бумаги и пыли.
— Осваиваешь навыки торговли? — поддел я Хуошана. — Похвально. Тогда вот тебе первое правило: сначала работа — потом оплата.
— В Диюй [аду] я видел такие правила, — отмахнулся он. — Ладно, хорош трепаться! Пойдем уже. Чем раньше приступим — тем раньше покинем этот душный склеп.
Внутри архивы и вправду напоминали безжизненную, застывшую во времени обитель тишины и книжных стеллажей.
Господин Юйсян, главный смотритель архивов, занимал эту должность почти сорок лет. Лишенный способности чувствовать фохат, он тем не менее был великолепным специалистом по теории заклинаний, прекрасно разбирался в истории и космогонии. Плюс ко всему обладал феноменальной зрительной памятью, что при его работе было незаменимым. Я искренне порадовался, когда узнал, что глава Фухуа и совет старейшин приняли решение оставить за ним место главного смотрителя архивов.