– Накладки, – ответил он вежливо, но с неохотой.
Костолиц продолжал на него пялиться.
– А зачем?
– Временно. У меня там пара хрупких костей. Накладки не дают им сломаться, пока хирург не убедится, что я больше не расту. Тогда вместо них поставят синтетику.
– Странно чего-то, – заметил Костолиц. – Это болезнь такая или что? – Делая вид, что просто устраивается поудобнее, он слегка отодвинулся от Майлза.
«Тьфу-тьфу-тьфу,» с бешенством произнес про себя Майлз, «может, мне и колокольчик на себя нацепить, словно прокаженному?» Стоит сказать ему, что это заразно: мол, год назад во мне было метр восемьдесят… Он со вздохом отогнал соблазн. – Когда мать была мной беременна, она подверглась действию отравляющего газа. Сама она выздоровела, но все это повредило росту моих костей.
– Ух ты! Тебя лечили?
– Еще как. Мне досталось все лучшее, на что способна инквизиция. Поэтому и хожу на своих двоих, а то носили бы меня в ведерке.
Теперь на лице у Костолица читалось легкое отвращение, зато он прекратил свои попытки украдкой пристроиться с подветренной стороны от Майлза.
– А как ты прошел через медосмотр? Я думал, в правилах есть ограничение по минимальному росту.
– Про него временно забыли до объявления моих результатов.
– О-о, – это Костолицу требовалось переварить.
Майлз опять сосредоточился на предстоящем испытании. Он мог бы отыграть немного времени, когда им придется по-пластунски ползти под лазерным огнем; хорошо – на пятикилометровой дистанции эти секунды ему пригодятся. Его придержит маленький рост, да еще хромота – левая нога, которую он ломал уж не помнит сколько раз, на добрых четыре сантиметра короче правой. Ничего не поделаешь. А завтра будет полегче – завтра испытания на выносливость. На старте это стадо долговязых, длинноногих парней, разумеется, обойдет его. Несомненно, на первых двадцати пяти километрах он будет в хвосте, на пятидесяти – вероятно, тоже, а вот после семидесяти пяти начнется настоящая боль, и тогда большинство из них скиснет. По боли я специалист, Костолиц, мысленно обратился он к своему сопернику. Завтра, где-то на сотом километре, я дам тебе возможность меня порасcпрашивать – если у тебя дыхалки хватит…
Черт бы все побрал, о деле надо думать, а не об этом придурке. Пять метров высоты… может, лучше обойти стенку и не зарабатывать на ней очков? Но тогда и средний балл у него нормальный не наберется. Не хочется жертвовать без необходимости хоть одним очком, да еще в самом начале. Каждое очко для него – на вес золота. Если пропустить стенку, это съест весь его и без того небольшой запас…
– Ты и вправду надеешься пройти тест по физподготовке? – спросил Костолиц, оглядываясь. – Ну, набрать больше пятидесяти процентов?
– Нет.
Костолиц был сбит с толку: – А тогда что за черт?
– А мне и не надо набирать пятьдесят процентов; хватит просто пристойного результата.
Костолиц вздернул бровь.
– Интересно, чью задницу тебе приходится лизать за такой блат? Грегора Форбарры?
В его голосе проскальзывали нотки зарождающейся классовой зависти. Майлз стиснул челюсти. Только бы разговор не зашел про родителей…
– Так как же ты собираешься поступить, если не пройдешь? – прищурившись, продолжал допытываться Костолиц. Ноздри у него раздувались: чует запах привилегий, словно зверь – запах крови. Обычное дело в политике, напомнил себе Майлз. Политика, как и война, – это у тебя наследственное.
– Я подал прошение, – терпеливо объяснил он, – чтобы мне вывели средний балл, а не рассматривали все предметы по отдельности. Надеюсь, отметки за письменные компенсируют завал на физподготовке.
– Вот как! Черт, тогда там тебе нужна почти идеальная оценка!
– Вот именно, – огрызнулся Майлз.
– Косиган, Костолиц, – выкликнул их имена очередной военный инструктор. Они двинулись к старту.
– Ты мне создаешь кое-какие проблемы, – недовольно заметил Костолиц.
– Почему? Тебя это никаким боком не задевает. И вообще не твое дело, – подытожил Майлз.
– Мы бежим в паре, чтобы задавать друг другу темп. Ну и как я смогу по тебе равняться?
– О-о, ты же не обязан гнаться за мной, – промурлыкал Майлз.