Алеша же почти сразу после ее замужества перевелся в другой вуз в другом городе, поближе к дому.
И вот столичные празднества пронеслись, как экспресс, и не успела опомниться, как надо возвращаться домой. Муж встречал ее на вокзале со столичным поездом. В обычном своем стиле (хоть бы раз пришел помятым, Инна поймала себя на мысли, что уважала бы мужа после этого больше, а так клон какой-то). В парадном костюме, при галстуке, ботинки блестят, только в руках вместо дипломата модная барсетка. Он был не один, с ним была Эля, дочка, и полкласса ее школяров, которыми верховодили неутомимые Сережка Киляков и Галя Коткина. Сережка совсем неманерно сунул в руки своей классной руководительнице букет огромных роз, а девчонки стали скандировать, аж уши заложило:
— Па-а-аздра-а-авляем! — растягивая безбожно гласные звуки, как только это умеют жители средней полосы.
— А я тебе приготовил подарок, — муж загадочно улыбался.
— Какой?
— Будь Моей Венерой.
— Что?
— Это аббревиатура — Будь Моей Венерой — БМВ, — расшифровал он свои намеки и извлек на свет Божий ключи от машины. — Получай, Принцесса, свою тыкву.
— Я тебя люблю, Принц! — Инна давно мечтала о своем авто. Ей давно уже кололи глаза — мол, жена олигарха и без своей машины — несолидно. Но Эдуард сначала не очень хотел дарить. Было достаточно того, что она могла в любое время использовать его служебное авто с водителем. Он боялся за нее: Инна — женщина импульсивная, а на дороге нужно быть спокойным и внимательным. Но надо было знать характер Инны — она взяла мужа в осаду, тайком сдала на права. Ей нравилось открыть окно и ехать, ехать, ехать, все равно куда, лишь бы ехать. С ветерком, по-гоголевски: «Какой русский не любит быстрой езды…»
Она очень хотела ехать по своей Бараковке, чтобы неслось вслед: «Это та самая Инка, что жила раньше у нас, теперь она выбилась в люди». И пусть злословят и завидуют, ей это только нравилось, она желала этого злословия.
И вот уже вечером она мчалась по предместьям когда-то своей Бараковки, выжимая из своей беэмвухи сто двадцать километриков. На заднем сиденье развалилась Белла Сидоркина, старинная подружка со студенческих лет, та самая, ненавидевшая детей рабочих.
— Слушай, а где сейчас Алеша, не в курсах? — поинтересовалась Инна.
— Какой Алеша? — не сразу поняла подруга.
— Какой, какой? Тот самый!
— Ах, Алексей… Да ты что, не знаешь, он в большую гору пошел: теперь пресс-секретарь Владимирова.
— Какого еще Владимирова? — теперь не поняла Инна, и уже настал черед дразниться Катерине:
— Какого, какого? Того самого, который в Москве и которого прочат на следующих выборах в преемники.
Инна тормознула, в ее голове заработал нежданно-негаданно счетчик, которому она тут же выставила счет, мол, как ты так не мог просчитать, что Алеша, ее Алеша, станет Алексеем Николаевичем…
— Серьезно?
— Что, осознала ошибку? Неужели быть женой водочного «магнита» (она так сказала — «магнита») хуже?
— Репутация, — пробормотала Инна.
— Что? Чья репутация?
— Моя. Ты сама знаешь, «магнитов» у нас не любят. Эти папарацци задолбали меня уже: куда поехала, что скушала, я случайный поцелуй не могу подарить, сразу же ор поднимают — любовник Сивухиной.
— А не по барабану ли тебе, подруга, все эти папарацци. Они тебя никогда особо не трогали. Ты примерная учительница, не Псюша Общак, до гламура тебе далеко. Слушай, давай откровенно, а ведь ты любишь Алешу?
— Он бы меня из Бараковки не вытащил…
— Это еще вопрос: вытащил бы, только чуть позже, а тебе хотелось все сразу. Сивухин был уже готовым продуктом, ждать не надо, преподнес тебе все на блюдечке.