Интересно, что за выродки такие? И кто этот Соломон Адамович? А ещё «Засранец»… Неужели он про директора?
— Поэтому нужен кто-то с железными нервами и способностью противостоять прямому магическому воздействию, — продолжал «засранец». — Мои педагоги отличные специалисты, но…
— Я понял, Василий Павлович, — улыбнулся ему, допив кофе, и поставил чашку на стол. — Меня не страшат даже самые взрывоопасные подростки. Предлагаю сразу приступить к делу: где я могу найти ваших монстрят?
— Аудитория «404», это в соседнем здании. Как раз сейчас проходит организационное занятие, дети должны быть на месте. Но позвольте задать вопрос…
— Конечно.
— Зачем это вам? Офицер на службе министерства безопасности — и в учителя в академии? — вдруг он широко распахнул глаза, едва не расплескав свой чай. — Неужели!…
Кажется, надумал себе что-то страшное. И я подозреваю, что именно.
— Нет, Василий Павлович. Меня не отправили по вашу душу. Я здесь по личным причинам.
Он немного успокоился и выждал, желая узнать больше подробностей. Но снова правильно понял моё молчание и не стал расспрашивать дальше.
Хороший директор. Понятливый.
— Тогда не смею задерживать, — кивнул он.
Василий Павлович проводил меня до двери, пожал руку и потянулся к ручке, но тут раздался стук, и створка сама отворилась. Перед нами стоял молодой человек с зализанными назад волосами, в серых брюках и идеально подогнанной рубашке. На руке у него сверкнули дорогие часы.
— Добрый день! — горделиво воскликнул он, при этом рассеянно переводя взгляд с меня на директора и обратно. — Меня зовут Аркадий, я по поводу трудоустройства.
— О, точно! — радостно воскликнул директор. — Проходите, проходите, мы как раз закончили с вашим будущим коллегой.
Я напоследок кивнул и шагнул из кабинета. Аркаша немного завис, оказавшись у меня на пути. Кажется, он не думал уступать дорогу и даже хотел что-то возразить, но пока он собирался с духом, я уже двинулся вперёд, и ему пришлось шагнуть в сторону. Он возмутился всем своим видом, но смог удержаться, а затем нацепил лживую улыбку и обратился к директору:
— Василий Павлович, вас должны были предупредить…
Дверь за ними захлопнулась, а слушать разговор мне было неинтересно. Вместо этого я сосредоточился на окружающих звуках и запахах, немного увеличив поток энергии для обоняния.
Лето уже закончилось, но осень ещё была ясной и солнечной. На пустующих улицах академгородка пели птицы, шуршали белки, журчали ручьи, соединяющие два пруда возле здания администрации, откуда я как раз уже выходил.
Безмятежная атмосфера. Даже слишком, на мой вкус. Надеюсь, я не успею заскучать, пока буду выполнять обещание, данное погибшему другу.
Двадцать пять лет назад я переродился в этом мире, в теле ребёнка из уничтоженного рода. Осознал себя рано, но долго не мог прийти в себя, потому что этот мир показался раем, даже несмотря на все лишения, которые преследовали сироту.
И всё же без одного человека мне пришлось бы куда тяжелее. Лучшего друга и наставника. Человека, благодаря которому мне не пришлось ползать в пелёнках, навёрстывая почти утерянную силу. Он приютил сироту, обучил основам здешней магии, что сэкономило мне годы проб и ошибок, и познакомил с некоторыми негласными правилами и даже писанными законами, которым в этом мире следовало большинство людей.
Мой друг и наставник погиб, но у него остался сын, о котором он просил позаботиться. И что это могло значить? Дать ему денег, рассказать о папашке или проследить, чтобы шкет дожил до совершеннолетия? Дружище не стал уточнять и покинул нас с ехидной ухмылкой на своей наглой морде, явно обращённой ко мне. Его всегда задевало, что я позволяю себе жить без обременений и лишних забот, вот и подкинул одну такую напоследок.
К тому же этот крендель не знал толком, где его отпрыск находится, как его теперь зовут и как он выглядит! Отцом года его не назвать, это уж точно…
Но такова была плата за наше ремесло.
Я не соврал, назвавшись отставным офицером министерства безопасности. Но не уточнил, что моя служба проходила в спецотряде, все бойцы которого не имели семей или родственников. Мы выполняли невозможные и крайне опасные задачи, и никто не имел право на слабость.
Нам запрещалось заводить семьи, и меня такие условия пока что полностью устраивали, но вот друг, как оказалось, умудрился где-то влюбиться, охмурить, поссориться и разойтись с какой-то мадамой, заделав ей ребёнка. Хорошо хоть он оставил мне свои счета и выписки, в которых числились платежи в эту академию, иначе я бы и не знал, где искать.