— Ну, этого еще только не хватало, — начала Анежка, — зачем тебя родители сюда прислали, как не в школе учиться?
— Лучше я завтра пойду, — умоляла я.
— Завтра, как и сегодня, школа останется школой; иди, не бойся, никто тебя там не укусит, — ворчала тетя.
— Но меня там будут бить, — всхлипывала я.
— Если будешь хорошо себя вести, никто тебя бить не будет, пан учитель добрый. А теперь хватит, пойдем по-хорошему, не то тебя с позором поведу в школу на веревке!
Мне уже было все равно, и я безвольно пошла, ничего не видя сквозь слезы, спотыкаясь о каждый камень.
Жили мы в старинном каменном доме — «рыцарском замке», как его называли, — стоящем на скале. При доме были двор и большой сад. Внизу виднелся пруд, заросший камышом; вдоль пруда на возвышенности расположились постройки, окруженные фруктовыми садами и огородами. Напротив, на самой вершине косогора, стоял костел, дальше дом приходского священника, школа и очень красивые маленькие домики. У пруда возле плотины стояла мельница, рядом с ней пивоварня, а еще ниже, в долине, в два ряда вытянулись дома и избушки. Когда мы проходили через плотину, Анежка стала показывать мне, где что находится и куда нужно идти, если что-нибудь понадобится. У костела нас догнали дети, идущие в школу. Они радушно поздоровались и с улыбкой оглядели нас. Я успокоилась и перестала плакать.
— Видишь, это идут твои подруги! — сказала Анежка. Мы подошли к костелу и кладбищу, окруженному стеной. — Вот посмотри, это наш костел! В дни святой Юлии здесь бывает так же людно, как и на ярмарке. А это дом священника. У него прекрасный сад, и если ты будешь хорошо учиться, он разрешит тебе ходить в свой сад и угостит тебя фруктами. Он очень любит детей. А вот и школа! — воскликнула Анежка.
Мы остановились перед одноэтажным, очень приветливым деревянным зданием; школьное крыльцо облицовано камнем, а возле него растет старая липа; с правой стороны у входа — палисадник с цветочными клумбами. Все это очень напомнило мне родной дом, особенно гнезда ласточек под крышей. За школой был виден сад. У порога лежал пучок соломы; тетя наказала мне, чтобы я всегда обтирала свою обувь, — учитель любит, когда ученики соблюдают чистоту. Сердце мое затрепетало от страха, едва я переступила порог школы, но плакать было стыдно. Вдруг боковые двери отворились, и в прихожую вошел учитель. Увидев нас, он приподнял над головой черную бархатную шапочку, ответил на приветствие Анежки, наклонился ко мне, взял меня за руку, погладил и очень сердечно проговорил:
— Ведь это же Бетушка, моя новая ученица, не правда ли? Из тебя вырастет хорошая девушка!
— Ее родители просят засвидетельствовать вам свое почтение. Будьте с ней терпеливы, пан учитель, — говорит Анежка.
— Я со всеми одинаков, пани Анежка, — ответил ей учитель.
Анежка еще раз попросила меня быть послушной и ушла. Учитель проводил ее до порога. На сердце у меня сразу легче стало, как только я своими глазами увидела пана учителя и услышала его ласковый голос. Дома, да и от ребят, наслушалась я, будто учитель всегда насквозь пропитан табаком, жилет и пальцы у него в табаке, под мышкой он носит палку, когда же сердится, то скрипит зубами, бросает ребенка через колено и бьет куда попало. Учитель представлялся мне страшным безобразным человеком, и я боялась его больше, чем домового.
Ни совсем иным оказался хвалинский учитель! Волосы, белые как снег, падали ему на плечи; на макушке — лысина, прикрытая обыкновенной черной шапочкой. Лицо в морщинах, но красивое и приветливое; голубые глаза ласково смотрели на каждого из нас; на пиджаке не было ни пылинки, а под мышкой он держал не палку, а книгу. Проводив Анежку, он взял меня за руку, и мы вошли в класс. Учитель снял свою шапочку, и ученики все как один встали, приветствуя его. Он тепло с ними поздоровался и спросил:
— Сегодня все пришли на занятия? Никто не отсутствует?
— Никто! — хором отозвались ученики.
— Мне приятно это слышать. Теперь вас будет на одного больше. Я привел себе новую ученицу, а вам подругу. Надеюсь, вы хорошо примете Бетушку и будете ее любить, — сказал учитель, показывая на меня.
— Будем, — отозвались девочки и приветливо мне заулыбались. Мальчики смотрели на меня молча. Затем учитель посадил меня за третью парту, возле Барушки, дочери пекаря, и поинтересовался, что я принесла с собой. Взглянув на мою книжку, спросил, умею ли я читать, показал мне, куда я должна класть ранец, как сидеть. Потом он снова встал перед нами и, скрестив на груди руки, проговорил: