— А теперь, дети, помолимся!
Ученики, уже ожидавшие этого момента, послушно встали и, также скрестив на груди руки, тихим голосом повторяли за учителем краткую молитву. Глядя на его искреннюю набожность, мы старались во всем ему подражать, и никому в голову не приходило вертеться во время молитвы, разговаривать, а тем более проказничать. Когда же мы готовились к исповеди или святому причастию, он опускался перед креслом на колени и снова произносил короткие, но очень трогательные слова молитвы. В заключение мы пели песни, хотя и религиозного содержания, но призывающие к учению, хорошему поведению и трудолюбию. После этого начались занятия.
Я напрасно оглядывалась по сторонам, ища розги, скамейку для дураков, мешочек с горохом, на который ставят на колени провинившихся учениц, доску позора и другие орудия пыток, о которых наслышалась дома. Здесь ничего этого не было. Посреди класса на белой стене красовалась картина «Христос, благословляющий младенцев»; над столом пана учителя висели портрет императора и различные виды Праги, а на боковой стене — географическая карта Чехии и в рамке под стеклом менявшиеся каждую неделю изречения, обычно нравственного содержания. В понедельник на уроке чистописания учитель вывешивал на стене работу ученика, который на прошлой неделе выполнил задание лучше всех. На уроках чистописания мы писали всегда только одно изречение. Перед этим учитель всякий раз показывал, как нужно писать ту или иную букву, после чего мы выводили эти буквы на своих грифельных досках и в тетрадях; потом он писал отдельные слова, у каждого ученика проверял написанное и наконец, убедившись, что все сделано правильно, записывал на доске всю фразу. Эти короткие изречения всегда содержали какие-нибудь новые и полезные сведения, а будучи краткими, хорошо запоминались. Тому, кто лучше всех выполнял задание, выпадала особая честь. Пан учитель вывешивал его работу под стеклом на стене, где она оставалась до следующего понедельника.
Около двери в углу комнаты была печь, облицованная зеленым кафелем, старая-престарая, но зимой исходило от нее приятное тепло. Три окна на противоположной стене позволяли увидеть замок, зеленые холмы позади него и сосновый лесок. У печки стоял шкаф, в котором хранились сочинения учеников, книги и другие школьные принадлежности. Когда учитель открыл при мне этот шкаф, Барушка, толкнув меня локтем, указала головой на книгу в красном переплете с золотым обрезом и прошептала:
— Вот она, золотая книга!
— А где черная? — спросила я.
— У нас нет черной книги, а в золотую записывают самых, лучших и после экзаменов объявляют вслух их фамилии. Сам пан викарий вручает им в награду картинки и книги!
В этом же шкафу увидела я разных зверюшек — белку, ласку, хорька, а также птиц, которых я раньше не знала. Они стояли и сидели там в самых причудливых позах. В голове у меня все смешалось. Как они живут? Почему не выходят наружу? Мне это было непонятно, но в ту минуту, когда я уже собралась было спросить об этом Барушку, учитель, читая с малышами рассказ о белке, подошел к шкафу, достал оттуда белку, сидящую на пеньке, и, показывая ее, начал объяснять, как она выглядит, чем питается, какие у нее повадки и как она ведет себя в лесу. И только тогда я поняла, что это не живой зверек, а просто чучело. Затем учитель спросил нас:
— Дети, а что же вам все-таки не нравится в белке?
Я ответила, что она грызунья и все портит. Учитель похвалил мой ответ, повторил его детям, а я, не дыша от счастья, не спускала с учителя глаз, боясь пропустить хоть одно его слово. Весь урок мысль о золотой книге не давала мне покоя. Вот если бы мою фамилию вписали туда! Когда в обеденный перерыв я пришла из школы, тетя Анежка сказала мне:
— Ну-ка покажись! Цела ли ты? Не растерзали тебя в школе?
Я молчала и только улыбалась. После обеда я сама без напоминания взяла ранец и с радостью побежала в школу.
II
В нашей школе стояло четырнадцать парт. Восемь для мальчиков, остальные для девочек. На двух первых сидели самые маленькие, у которых были грифельные доски и буквари. Когда старшие ребята проходили имя существительное или правила грамматики, орфографии и арифметики, учитель показывал малышам, как складывать буквы в слоги, а затем и в слова. Он учил нас на шариках и других предметах считать, объяснял, как называются различные звери и цветы; при этом он хвалил тех, кто сам называл животных и растения, добавляя к их ответам новые сведения. Обо всем услышанном мы должны были написать в тетради, а затем все это прочитать. Самые маленькие ученики требовали от учителя особенного терпения. Во время урока они постоянно разговаривали и играли между собой, мешая заниматься старшим. Но учитель сразу же вмешивался, прекращал возню и старался занять малышей написанием букв или цифр, которые они уже знали, или сам рисовал им стол, стулья, домики, собачку и другие занятные вещи. Малыши искали друг у друга ошибки, и их щебетание не мешало уже старшим. Если у старших впереди был трудный урок, младшие, справившись со своим заданием, шли домой.