На следующий год у пана учителя появился молодой помощник, который занимался с самыми маленькими в отдельной комнате. Я сидела на третьей парте, потому что, придя в школу, уже достаточно хорошо умела читать, начинала писать и считала до двадцати. Да и в школе во время уроков чтения я внимательно слушала учителя и не спускала с него глаз, когда он учил нас читать. Мне нравилось, как он учит. Напишет он, например, букву «м» и начинает подражать повадкам медведя, а потом рассказывает о нем. Или вдруг припишет к этой согласной букве «а», «е», «и», «о». Ученики повторяют за ним «ма», «ме», записывая это на своих досках. Мы соединяли также в слоги буквы из передвижной азбуки, висевшей на стене. Какую радость испытывали мы, когда из этих букв образовывались слова «ма-ма», «па-па», «котик», «я-го-да» или что-нибудь другое, не менее интересное. С какой радостью, с каким весельем записывали мы каждый слог на своих досках мелом или грифелем. Все это было для меня в диковинку, и я от души радовалась вместе со всеми и жалела, почему не знала этого раньше.
Мне было четыре года, когда мать принесла мне с ярмарки грифельную доску, к которой была прикреплена бумажка с черными буквами, а над ними нарисован красный петух. «Вот тебе доска. Раз ты запоминаешь песни, то можешь запомнить и буквы», — сказала мне мать. По соседству с нами жил дядюшка. Так его все называли, хотя он никому дядей не приходился. Про него говорили, что он знает все на свете. К нему-то я и пошла на следующий день похвастаться своей доской, и он сам предложил научить меня различать буквы. Он действительно показал мне буквы, потом научил складывать их в слоги, а из слогов составлять слова; так я потихоньку, играючи и научилась читать. Одновременно он показывал мне, как надо писать, а на больших свинцовых пуговицах, нашитых на его голубой куртке и длинном жилете с глубокими карманами, научил считать. Но летом мы мало занимались. Большую часть времени мы проводили в саду, где дядюшка объяснял мне названия цветов. Вместе с ним я наблюдала, как трудятся пчелы, или помогала ему ухаживать за цветами, окапывая их маленькой мотыгой и поливая из детской лейки. Большой пользы от моей работы не было, но она доставляла мне удовольствие, да и дядюшка радовался, глядя на меня. Зимой мы занимались больше, и, если я вела себя хорошо, он показывал мне книгу, в которой было нарисовано много красивых птиц и цветов; иногда он рассказывал мне сказки и учил петь.
Родители не придавали большого значения этим занятиям, считая их простой забавой, и говорили, что настоящая учеба начнется только в школе. Поэтому-то меня, как я позднее узнала, и отвезли в Хвалин, по совету дядюшки, который слышал, что в тамошней школе преподает хороший учитель. Когда меня в первый раз пан учитель вызвал читать, я быстро встала, но от одной мысли, что все будут меня слушать, я остолбенела, покраснела и не могла выдавить из себя ни слова. Учитель ободрил меня ласковыми словами: «Не бойся, Бетушка, тебе нечего стыдиться, если даже ты и не умеешь хорошо читать. Грамотным еще никто не рождался. Любой человек должен сначала учиться. Когда я был такой же маленький, как и ты, то вообще не умел читать». Осмелев от этих слов, я начала читать, а когда дочитала до конца, учитель похвалил меня за хорошее чтение. Своим ласковым отношением он еще больше пробуждал в нас стремление к учению. Мы изучали те же самые предметы, что и в городских школах: у нас были уроки чтения, письма, арифметики, грамматики, закона божьего. Кроме этого, раз в неделю учитель рассказывал нам о каком-нибудь знаменательном событии из чешской истории. Он делал это обычно в качестве поощрения за хорошее поведение, добросовестное выполнение уроков и другие похвальные поступки. Старшие школьники, которых он называл, должны были написать дома обо всем, что запомнили из его рассказа, и в школе вслух прочитать написанное. При этом учитель поправлял и дополнял читавшего, помогая нам лучше запоминать примеры из истории родной страны. Два раза в неделю у нас был урок географии. Как же он проходил? Учитель прикреплял к доске чистый лист бумаги и начинал на нем медленно рисовать географическую карту Чехии. Сначала появлялись нарисованные зеленым мелом границы, затем коричневые, покрытые лесом горы, голубые реки и озера, и наконец у этих рек, лесов, у подножия гор рисовали мы вслед за учителем красные деревушки, замки, поселки, города, крепости и напоследок — нашу столицу Прагу. Обо всем услышанном мы также должны были делать краткие заметки. Мы особенно любили эти уроки, потому что пан учитель очень подробно и интересно рассказывал о том, как живет население в различных местностях страны. Эти рассказы подкреплялись примерами из личных наблюдений учителя, который чуть не всю Чехию исходил в свое время вдоль и поперек. Он прививал любовь к путешествиям не только тем, кто хотел стать ремесленником, но и тем, кому предстояло плугом вспахивать отцовское поле.