Над всей окраиной заброшенного посёлка висит огромное гало. В прозрачном воздухе от солнца расходится круг сияния словно от византийского святого. Радуга наоборот — гало — висит сразу во все стороны и до того нереально, и до того неуловимо сетчаткой-фотоаппаратом, что кажется патологией, ожогом от лучевой трубки, от тех времён, когда я смотрел телевизор. От тех времён, когда ходил мимо искрящихся витрин большого города. До того как встретил Учителя. Гало в небе, хруст снега, шаровидные сороки — знаки зимы, что лучше ртути в термометре говорят о температуре. Мороз. Настоящий географически защищённый конец света. Молчащие холодные машины, разорванные льдом бутылки, острая крупа льда на подоконнике. Идеально для принятия гостей, новеньких ищущих. Пока пешком от автобусной остановки дойдут, многое объяснять уже не нужно. Только на входе показать им какой-то знак, движение рукой, мол, началось. Вот. Отсчёт пошёл. Мы на месте и уже внутри. Автобус уже скоро подвезёт их. Если москвичи, одетые в совершенные утепления импортной одежды, то дотопают минут за девяносто. Если больные, убогие, может замёрзнут совсем и обойдётся без суеты эта неделя. Если издалека приехали, возможны сюрпризы. Пьяные, оголтелые, бесноватые, глупые… Я пошёл проверить ружьё, топор и портвейн. Каждый раз сюрприз с этими ищущими. Всё они никак не найдут. Во всём им помощь нужна. Для всего знак, совет. Придурки. Но Учитель им не отказывает. А я, что я, просто верный помощник. Дрова тоже успею принести, автобусная остановка не близко. Я потопал в сторону дровницы чтобы модифицировать витраж солнца, снять верхний слой кривоватых добровольцев-поленьев. Обычно я беру семь в охапку, кладу на левое предплечье и правым придерживаю. Сейчас взял восемь. Так тяжелее и не впадаю в зависимость от сложившихся стереотипов. Захочу и девять принесу. Я тут правила устанавливаю по части дров. Учитель мороза не боится. Тепло это всё для приезжих. Надеюсь, идущие от остановки прочитали заметки на сайте внимательно. Ни слова, ни пустоты, ни лени.
Мне пришлось на время отвлечься от отсчёта минут до прихода гостей. К кормушке прилетел средний пёстрый дятел, из тех что весь покрыт чёрно-белыми березовыми штрихами, а под пальто у него яркая красная подкладка. Он отбирает свою бело-чёрную часть у сорок? У берёз? У снега и угля? Если уж дятел питается у меня, мороз не шуточный. Бедные птахи переходят на несвойственный им корм. Я смотрел на дятла, который не решался просунуть голову в большую дыру, вырезанную в пятилитровой пластиковой банке-кормушке. Она прозрачная и полна разных семян, преимущественно чёрных стреловидных подсолнечников. Дятел вероятно не ел и сидел на месте потому что видел меня. Ох уж эти птицы с их зрением. Слишком хорошим чтобы опасаться человека за двадцать метров, за стеклом окна, за занавеской. Молчащего и наблюдающего без тени агрессии на лице. Чтущего силу природы и её баланс жизни и смерти. Откуда знать дятлу, что я влияю на этот баланс на конкретной небольшой территории. Не знает он, что я есть его союзник. Моя рука сыпет в мороз пищу. Вчерашние снегири не обращали на меня никакого внимания. Но этот дятел, та сорока, вороны и все врановые, такие недоверчивые. Не перечеркнуть одному человеку то, что натворили до меня многие другие. Доверие к незнакомцам, это один из замечательных уроков Учителя.
Лопаты расставлены в порядке употребления. Сначала нужна будет штыковая, кое-где порубить слежавшийся под собственной массой снег. Особенно там, где тепло дома, покидая его, встретилось с лютой окружающей средой. Потом совковая. Забраться ею в сложные дыры, прибрать отдельные тяжёлые снежные кирпичи, нарубленные штыковой. Потренироваться. Пошкрябать как следует кое-что, погреметь. Третья лопата — снеговая с металлической плашкой на конце. Чтобы не изнашивалась быстро. Это основной рабочий инструмент для познания всех оттенков снега. С ней надлежит пройти все дорожки до и после беседки, за сарай, к воротам, вдоль заборов, к птичьим кормушкам, чтобы Учителю было удобно гулять и размышлять. Везде, где должен потом будут ходить и гости, дышать иголками января и молчать. Сохранять теплый воздух внутри рта, не раскидывать слова до того, как действительно есть что сказать. Сегодня лопат шесть. С автобуса придут трое. Что ж, разберёмся как они станут менять роли. Кто со штыком, кто с совком, снеговые лопаты получат все. Это главное. Это основа в первые дни. Понять, что каждое утро все дорожки заметены заново. Что нет конца работы снеговой лопаты. Принять вес снега, привыкнуть к оборотистому движению лопаты, откидывать снег с сторону. Получить эту ноющую поясничную боль, заморозить пальцы. Ох, как завидую приезжим, что будут заниматься этим в первый раз. Какая прекрасная вещь, просыпаться и снова и снова убирать снег. Сотни взмахов на долгих дорожках, тонны снега. Бесконечный. Непобедимый. И всегда такой разный. Кто первый из гостей заметит? Снег каждый день разный. Не новый, а разный. А боль постепенно пройдёт. Спина и плечи окрепнут. Можно будет переходить к рубке дров. Понять разницу колуна и топора. Не каждому дано. Однако всё нет и нет этих приезжих. Час вероятно прошёл. Высокие и молодые с длинными ногами уже должны были прийти. Длинными ногами с подвёрнутыми джинсами по высокому снегу. Может близорукие, карту читать не умеют. Знака перед собой не видят. Стоит же столбом белый дым. Один он тут в бирюзовом небе. Гало им мешать не должно, то северная сторона. Придут, куда денутся. Учитель умеет ждать. У него два бока чтобы лежать и ждать, и он может их чередовать.