Она осеклась на полуслове и уставилась на меня испуганными глазами.
Я как будто отняла у ребенка конфету. Да еще внутренний голос ехидно подсказал: а сама-то сбежала! И даже писем родным не пишешь!
«Но это – другое дело!» – одернула я настырное альтер-эго. – «Из дома я не сбегала! И мама была в курсе, почему я осталась на острове, а не поехала в круиз!». А все, что случилось потом – не по моей вине случилось! Черт… ну, не только по моей. И вообще. Я собираюсь вернуться, а Птичка – нет!
– …а я тебе поверила!.. – выдохнула она, и так резво выскочила из кафе, что я даже не успела развить мысль или смягчить впечатление.
Посидела немного над чашкой с кофе. Ну что делать?
Выкинуть из головы – и дальше побрести, к капитану, потом к левата, как опять, с ощутимой долей сарказма советует внутренний голос? Или?
Я расплатилась, ругнувшись про себя в неподражаемом нордвелловском стиле, и отправилась на поиски. Нашла я Миру даже раньше, чем надеялась: она зашла во все тот же бар, заказала кружку пива… но внезапно выяснилось, что у нее нет ни кредитки, ни денег. В своем-то секторе она могла брать любую пищу в рамках дневной нормы расхода, питание у переселенцев было предоплачено. А пиво – нет. И понять ошибку она не успела, потому что сбежала из кафешки чуть раньше, чем я оплатила ее булочку.
Повторное шоу собрало меньше народу, потому что скандал только начал разгораться к моему приходу. Правда, Птичка, пойманная охранником и уже успевшая проникнуться чувством вины, слега присмирела, и при виде меня не стала совершать вторую попытку улететь, а закусила губу и всем видом постаралась показать, что она страдает за правду, а я – жестокий предатель, которому она вынуждена подчиняться. Я молча скинула бармену стоимость напитка, а сама глазами показала ей – на выход!
Она мотнула головой.
Я попробовала вспомнить, что в таких случаях делает Нордвелл…
Хмурится? Нет. Ругается?
Пока я соображала, Мира с высоко поднятой головой прошествовала мимо посетителей бара и мимо меня, так и стоявшей, застыв, у входа, с красноречиво направленным на дверь пальцем.
Точно. Не ругается и не хмурится. А сдерживая зубовный скрип, ждет, когда кто-то... не будем показывать пальцем… сам не догадается, чего, собственно от него требуется.
Плечи опущены и вздрагивают. И ведь не играет, действительно расстроена и разочарована во мне.
Пришлось буркнуть: «Давай за мной!» и привести в нашу с Нордвеллом каюту.
Показала ей на койку, села рядом. Каюта тесная, других посадочных мест нет. Она шмыгнула носом, и призналась:
– Я не хочу туда опять! Они думают, я только и мечтаю, что молитвы читать или в жены к кому-то из проповедников, или вообще… а у меня есть парень, а они говорят, что он дурак, а они откуда знают? А на корабле столько укромных мест… я думала, уйду, и все. И никто не догадается. Я даже место нашла, где жить… таааам… никто… не хооодит!
Я выщелкнула из дозатора стакан воды и протянула Мире. Она благодарно клацнула о край зубами, отпила несколько глотков и немного успокоилась.
– А ты не пробовала все это объяснить маме… или отчиму?
– Они только радуются, что будем жить на планете. Понимаешь, ведь это для них офигеть, какая смена статуса. Только они не понимают. Мне в астрополисе было лууучше! Там у меня все друзья остались, и вообще…
Я кое-что начала подозревать.
– Погоди, а тот парень, который не дурак. Он тоже остался в астрополисе?
Она уныло кивнула и снова всхлипнула.
– У него отец – приаль и трактователь писаний. Ну, то есть, в маленьких мирах он был бы… такое слово…
– священник?
– Ну не, он учит и показывает на своем примере... но не учитель и не наставник, потому что не учит специально, просто он как пример…
Я сдалась.
– Ясно, понятно, большой человек. Важная шишка. А что он с вами не полетел?
– А он и нам говорил не лететь… и Андрис мне говорил, чтобы я не летела, и я бы не полетела, только у нас же не спрячешься, родители всегда найдут. А они твердо хотят жить на этой адовой планете… им же этот… который предложил контракт, он картинки показывал… а там такие картинки… просто рай.
Не знаю, что меня вздернуло. Возможно, наконец, проснулось полицейское чутье. Потому что в ином случае, как объяснить, что совершенно невинное упоминание слова «контракт» да еще произнесенное в совершенно не том контексте, вдруг заставило меня вскинуть руки, тем самым останавливая Мирины излияния.
– Стооооп!
– А?
– Ты сказала: «контракт»?
– Ну… я же говорила. Мы продали свою часть станции тем, кто…