— Если бы ты сказала мне, что это согревает и защищает тебя, я бы уже давно начал вести себя высокомерно и грубо, — предложил он и увидел, что она расслабилась.
-Навоз вместо мозгов, — с нежностью заметила она. — Давай заставим эти колеса вращаться.
Ки забралась на высокое сиденье в передней части фургона. Вандиен собрался последовать за ней, когда дверца кабинки распахнулась и на сиденье выбрался Готерис. Он сел прямо посередине.
— Я хочу сначала поуправлять лошадьми, — объявил он.
— Возможно, позже, — предложила Ки. — После того, как ты немного понаблюдаешь. Это не так просто, как кажется, особенно при таком большом пешеходном движении в городе.
— Ты сказала, что я должен буду помогать. И мой отец пообещал мне, что я буду учиться чему-то новому. Так что я хочу управлять.
Жалобные нотки в его голосе действовали Вандиену на нервы. Но он мог быть терпимым. Он будет разговаривать с Козлом по-взрослому.
— Одна особенность Ки: она всегда управляет лошадьми, если только не заболела или ей не наскучила прямая, как стрела, ровная дорога. Так что к тому времени, когда она позволяет тебе взять вожжи, особого удовольствия от этого нет. С этой упряжкой в любом случае особых проблем не возникает. Сигурд и Сигмунд выбирают свой собственный темп и траекторию. Так что расслабься и наслаждайся поездкой.
Козел склонил голову набок и посмотрел на Вандиена сияющими глазами.
— Почему ты позволяешь ей указывать, как все будет? Ни одна женщина не стала бы так со мной обращаться. Но если лошади такие умные, — тут он повернулся к Ки — почему я не могу сейчас управлять фургоном?
Ки отвела взгляд от напряженного лица Вандиена и обратилась непосредственно к Козлу.
— Потому что я беспокоюсь не о том, что может сделать упряжка. Это дурак, который выскакивает у них из-под носа, или всадник, который думает, что должен скакать галопом, и занимает середину дороги.
— Но мой отец сказал…
— И кроме того, — сказал Вандиен, забираясь на сиденье, — Ки сказала “нет”. И я говорю “нет”. Теперь подвинься, чтобы мы могли выбраться отсюда.
Козел уставился на него снизу вверх, его глаза были более желтыми, чем Вандиен когда-либо видел.
— За такое обращение со мной мой отец заплатил хорошей монетой, — с горечью прокомментировал Козел, но подвинулся на сиденье. Ки устроилась поудобнее и взяла поводья. Вандиена раздражало, что Козел узурпировал его место рядом с Ки, но он не подал виду. Он сел рядом с Козлом.
— Поехали, — мягко предложил он.
— Поехали! — крикнула она упряжке, слегка тряхнув вожжами. Серые были готовы. Они прижали плечи к хомутам, и высокие желтые колеса фургона начали вращаться. Их тяжелые, с густыми щетками копыта почти бесшумно ступали по песчаным улицам. Город Кедди проплывал мимо них, как деревья на берегу реки.
— Это так быстро они ездят? — раздраженно спросил Козел.
— Ммм, — кивнула Ки. — Но они едут весь день, и мы добираемся точно так же.
— Ты никогда не пускала их в галоп?
— Никогда, — солгала Ки, упреждая разговор. Вандиен почти не слушал. Его внимание было приковано к уличному явлению. Когда фургон Ки неторопливо катился по улице, все взгляды были прикованы к нему. И так же быстро все отводили глаза. Все отмечали проезд Козла, но никто не обращался к нему с приветливым прощанием или не сказал даже “Доброго пути!”. Они игнорировали его так же старательно, как если бы это был оборванный нищий. Не ненависть, решил Вандиен, не отвращение, ничего такого, что легко понять. Скорее, каждый чувствовал личный стыд из-за мальчика. И все же это не имело смысла. Могли ли они сделать что-то с парнем, о чем все сожалели? Какой-то акт нетерпимости зашел слишком далеко? Однажды Вандиен проезжал через город, где безмозглая девочка стала калекой из-за праздной жестокости нескольких мальчиков постарше. Она восседала на троне у фонтана, одетая в нежнейшие одежды, беспорядочно поедая деликатесы, анонимно присланные ей. Средоточие городского позора и раскаяния, но по-прежнему неприкосновенное. Эта история с Козлом каким-то образом была сродни этому. Вандиен был уверен в этом.