— Ты не можешь сказать, что во всем этом виноват он! — возразила Ки и была удивлена глубиной своих чувств.
Но Козел, широко раскрыв свои светлые глаза, кивнул с таким же серьезным одобрением.
— Да, Ки, так оно и было.
— Ты силен, и талант джоре в тебе велик, — заметил Деллин.
Козел снова кивнул. Со странным смирением он добавил:
— Сильнее тебя, дядя. И талантливее.
Деллин уставился на мальчика, переоценивая его. Когда он заговорил, в его голосе звучало одобрение.
— Нам обоим полезно осознать это, прежде чем мы начнем. Итак, Готерис. Сейчас решающий момент. Пойдешь ли ты дальше со мной и будешь ли учиться? Или ты сбежишь, как эта девушка, испугавшись простора равнины, которую она видит?
Молчание Козла показалось Ки долгим. Она прислушивалась к потрескиванию далекого огня, беспокойному переступанию лошадей в упряжи.
— Я не сбегу, дядя, — наконец ответил Козел, и какой-то маленький уголок Ки почувствовал нелепое удовлетворение, как будто она заключила невероятное пари сама с собой и выиграла.
— Помни, что ты это решил, — Деллин взобрался на козлы, взял вожжи и встряхнул ими. Козел остался на месте, облокотившись на сиденье между ними. Он наблюдал за обгоревшими зданиями и опрокинутыми прилавками, когда они проезжали мимо них, словно запоминая их очертания. Ки наблюдала за неровной походкой Сигурда.
Она чувствовала себя опустошенной, решила она наконец. Она была грузом в собственном фургоне, просто вещью для поездки в Виллену. За последние несколько дней она слишком много чувствовала. Как с музыкальным инструментом, с которым обращались слишком грубо, струны ее эмоций были порваны и болтались внутри нее. Как бы за них ни дергали, больше из них нельзя было выжать ни звука. Она слегка покачнулась, когда фургон с грохотом покатил по улице.
Город постепенно превращался в фермерские угодья. Поле, покрытое жнивьем, выгорело, превратившись в большой черный квадрат. Козел внезапно заговорил.
— Что мне больше всего нравилось в Вандиене, — сказал он без предисловий, — так это то, что он чувствовал, когда злился на меня.
Ки почувствовала себя так, словно с едва затянувшейся раны сорвали повязку. Но Деллин повернулся к мальчику, и его удивление было очевидным.
— Что?
— Тогда я не знал, в чем разница между нами, — Козел запнулся, подбирая слова. — Я не мог отделить то, что чувствовал он, от того, что чувствовал я, — медленно произнес он. — Значит, его гнев был моим.
— И что? — подтолкнул Деллин.
— Он был зол на меня, потому что я не был… благородным. По отношению к самому себе. Он считал, что я предал себя, не став лучшим… человеком. — Козел произнес это слово нерешительно, как будто боялся смеха. Никто не улыбнулся, и мальчик набрался храбрости. — Многие люди ненавидели меня. Или желали моей смерти. Но никто раньше так на меня не злился. Даже мой отец: его гнев всегда был полон печали, в основном из-за моей матери и из-за себя, и из-за того, как я усложнил им жизнь. Но в гневе Вандиен считал, что я обманываю его и себя, ведя себя… бесчестно. Он заставил меня почувствовать это… что я был зол на себя за то, что был менее чем благородным… человеком.
Козел замолчал. Повозка поскрипывала дальше, и Ки подумала о странном наследии, которое Вандиен оставил мальчику.
— Сначала речь шла о… той девушке, — на щеках Козла внезапно выступил румянец. Кончиком пальца он провел по узелку на дощатом сиденье. — И я разозлился на него в ответ. Потому что он заставил меня чувствовать себя неловко из-за того, что я сделал. Но потом… после Келлича… Вандиен снова почувствовал то же самое. И о себе, и обо мне. — В голосе Козла прозвучало удивление. — Это было так, как если бы он заявил на меня права, потому что он судил меня так же, как судил самого себя.
Козел робко коснулся руки Ки, чтобы убедиться, что она слушает.
— Вот почему я напал на того брурджанца. Потому что я думал, что он так и сделал бы, и я хотел поступить так, как поступил бы он, — голос мальчика стал жестче. — Мне жаль, что он мертв. Я хотел услышать, как он скажет, что я поступил правильно.
Ки на мгновение сжала пальцы мальчика.
— Ты спас мне жизнь, — она попыталась дать ему то, в чем он нуждался. Она не могла произнести имя Вандиена, отказывалась чувствовать свое горе. — Он бы сказал, что ты поступил правильно.
Они проехали мимо тлеющего фермерского дома. Стайка кур, спасавшихся от пожара, принимала пыльные ванны на дороге. Они сердито закудахтали, когда их потревожил топот лошадей. Дальше впереди у дороги паслась отбившаяся лошадь. Они почти поравнялись с ней, когда Ки заметила лежащего в канаве всадника.