— Это самый маленький брурджанец… — начала она, но была прервана внезапным криком Козла. Мальчик вскочил на сиденье, а затем выпрыгнул из движущегося фургона на дорогу и упал лицом в пыль. Он был на ногах и бросился к телу еще до того, как Деллин успел остановить упряжку.
— Готерис! — воскликнул Деллин с упреком и тревогой, когда мальчик положил руки на тело.
— Козел! Оставь его в покое, он уже мертв! — добавила Ки.
— Это не так! — заявил Козел, и надежда в его голосе ошеломила Ки, пока он не поднял огромный шлем и не обнажил темные кудри под ним. Ее сердце ушло в пятки. Эмоции били фонтаном в ней, ее гнев, ее страхи, но она оказалась на дороге и опустилась на колени рядом с ним, почти боясь прикоснуться к нему. Он был одет как брурджиец, и его одежда была богаче всего, что она когда-либо видела, но это был Вандиен.
— Он мертв, — мягко сказал Деллин, но она не обратила внимания. Его кожа была прохладной, рука ужасно серой, но она отвернула его лицо от пыли и просунула руку ему под рубашку. Холодная кольчуга. Она приложила пальцы к его горлу, коснулась света, пульсирующего под углом подбородка.
— Он жив! — яростно заявила она.
Деллин медленно спустился с повозки и подошел, чтобы встать над ними. Он не наклонился, чтобы прикоснуться к телу, но Ки почти почувствовал мягкое прикосновение его разума, когда тот прощупывал его.
— Ки, — сказал он наконец, и в его тоне была бесконечная жалость. Она почувствовала его прикосновение к своим мыслям, почувствовала его попытку смягчить удар, когда он тихо сказал: — Это всего лишь его тело. Его нет… там.
— Нет! — голос Козла пронзительно звучал в ее ушах, но более того, он кричал внутри нее, когда он оттолкнул успокаивающее прикосновение своего дяди. Она почувствовала себя ободранной, когда его мысленное прикосновение разрушило ее наполовину сформировавшееся принятие смерти Вандиена. — Не отпускай! — яростно сказал он ей. — Держись за его жизнь ради него! — Его хватка за ее чувства была столь же грубой, сколь умелой была хватка его дяди. Это было похоже на объятия незнакомца, и она бы боролась с этим, если бы знала как. Ее слух затуманился. Кто-то прошептал: — Остановись. Ты только умрешь вместе с ним, он ушел за пределы досягаемости, — но это был не тот человек, которого она знала, и его слова не имели значения. Что имело значение, обнаружила она, так это сесть в пыль и наполовину усадить тело Вандиена к себе на колени, прижимая его к себе и прижимаясь щекой к его лбу. Держась за него. Отказываясь позволить ему умереть. Она коснулась губами его волос. Она прижала его ближе, но, несмотря на свою хватку, почувствовала, что он ускользает.
— Слишком поздно, — предупредил кто-то. — Он отпустил, теперь никто не сможет до него добраться. Отпусти его.
— Чего ты боишься больше? — спросил у нее Козел. Голос мальчика звучал приглушенно в ее ушах, но он звучал в ее сердце. — Решайся. Любить его. Или отпустить его.
Она не могла держать его и отпустить. Его тело было теплым рядом с ней; поднимающийся аромат его волос и кожи был сладким в ее ноздрях. Она не могла отпустить его. Но она не могла любить его, не так, как Козел заставлял это слово ощущаться внутри нее, не без ограничений и предостережений. Она любила этого человека, да, она хотела, чтобы он был рядом с ней, она умерла бы за него, если бы пришлось. Но Козел просил ее не об этом. Она могла позволить своей любви бесконечно течь в Вандиена без сожаления. Но был и другой аспект. Нужно было всем сердцем принимать любовь Вандиена и зависеть от его любви, чтобы быть рядом. Это было не просто признание в том, что она любит его, но признание в том, что он любит ее, и принятие того, что он предлагал. Было слишком опасно быть такой уязвимой, было бы слишком больно, если бы… — Она почувствовала, что он опустился еще на одну ступеньку. Что-то внутри нее неровно сломалось. Она ахнула, но боль не была физической. Она отбросила осторожность, позволила рухнуть стенам, и ее любовь с воем устремилась за ним. Было облегчением избавиться от того, что она скрывала от него и от себя. Нуждаясь в нем. Не просто желая его. Зависела от него так же, как он зависел от нее.
— Пожалуйста, — умоляла она кого-то, не зная, кого она просит и о чем просит.
— Ты добралась до него, — в голосе Деллина слышалось изумление. Она внезапно почувствовала, что его руководство проникло в паутину их чувств. Она почувствовала, как он ловко извлекает Козла, и всего на мгновение, когда он уходил, она почувствовала, как сеть, которую они с Вандиеном сплели и разделили, туго натянута и гудяще оживает между ними.