— Тогда позволь мне сказать по-другому, — она схватила его за кудри на затылке и притянула его лицо к своему.
Глава 4
В предрассветной прохладе странно яркие сны Ки обрывались и тянулись за ней, как паутина. Она осторожно отодвинулась от Вандиена и натянула одежду. В лагере было тихо; Готерис крепко спал у потухшей золы костра, широко раскинув руки во сне. Ки взяла чайник и ведро с водой и направился к источнику. Она подумывала разбудить Вандиена, чтобы он разделил с ней тишину, но передумала. Ей нужно было это одиночество; остаток дня мало что мог предложить ей.
На обратном пути в лагерь она встретила Вандиена. Его волосы были взъерошены, глаза затуманены со сна. Он молча поприветствовал ее и двинулся дальше, к источнику. В лагере она нашла несколько тлеющих угольков, зарытых в золе, и заставила их расцвести. Она поставила чайник с каплями воды на поверхности на маленький костер и взобралась на подножку фургона.
Дверь заклинило. Она несколько раз безуспешно подергала ее, прежде чем поняла, что Уиллоу заперла ее на задвижку. Внезапно разозлившись, что кто-то может запереться в ее собственном фургоне, она забарабанила в дверь. Ответа не последовало.
— Уиллоу! — крикнула она. — Открой эту дверь! — Козел перевернулся и открыл глаза.
Последовал приглушенный ответ, но Ки еще несколько мгновений кипела на ступеньках, прежде чем зевающая Уиллоу открыла дверь.
— В чем дело? — сонно спросила она.
— Почему ты не открывала дверь? — спросила Ки, протискиваясь мимо нее. — И почему она вообще была заперта?
— Я была не одета, — Уиллоу села на смятую постель. — И ты знаешь, почему я заперла ее. Потому что он где-то там.
Ки сердито посмотрела на девушку, которая надулась в ответ. Тишина была напряженной, пока Ки натягивала свежую тунику. Ки достала из корзин с едой дорожный хлеб и сыр. Уиллоу все еще дулась на кровати, когда Ки вышла из фургона. Дверь за ней захлопнулась и защелкнулась. Она чуть было не повернула назад, но стиснула зубы и пропустила это мимо ушей. Глупо поднимать шум из-за запертой двери. Но ей не нравилось само предположение, что место в фургоне принадлежит Уиллоу, и он может быть закрыт от нее. Забудь об этом. Ки сделала сознательное усилие, чтобы расслабить мышцы плеч и подавить раздражение.
Она положила хлеб и сыр на деревянное блюдо из кухонного шкафа и только успела достать чай, как чья-то рука легла ей на плечи.
— Я голоден! — объявил ей на ухо Готерис. Пакет с чаем выпал у нее из рук, когда она вздрогнула.
— Ты все разлила! — воскликнул он, подходя ближе, чтобы взглянуть на сморщенные комочки листьев и трав, разбросанные по беспорядочно расставленным тарелкам.
Руки Ки были сжаты в кулаки. Она произносила каждое слово отдельно.
— Не подкрадывайся ко мне сзади и не хватай меня вот так.
— Я этого не делал! — запротестовал Козел. — Я только…
Стук множества копыт прервал его. Ки подняла руку, призывая к тишине, в то время как ее глаза расширились. Обойдя фургон сзади, она уставилась на длинную ровную дорогу. Ее сердце болезненно подпрыгнуло, затем начало колотиться в груди так, что она больше ничего не слышала. Рустеры.
Там было шесть — нет, семь — брурджанцев и два толстых, уродливых человека, все верхом на огромных черных лошадях с алыми копытами. Она вцепилась в угол своего фургона, наблюдая за их приближением, зная, что бежать некуда, негде спрятаться. Воспоминания детства нахлынули на нее: о фургонах, подожженных темной ночью, о женщинах-ромнийках, убегающих с детьми на руках, о мужчинах, сбитых с ног летящими копытами, когда они стояли, не в надежде защитить свои жизни, а только для того, чтобы выиграть своим семьям время для побега. Рустеры, приезжающие с наступлением темноты или при ярком свете дня, чтобы снова выбросить ромнийский мусор на дорогу, украсть у них вещи и увезти их прочь.
Брурджанцы высоко и по-кошачьи скакали в своих необычных седлах. Их огромные пасти были широко раскрыты от шипящего смеха, а мириады острых зубов сверкали в лучах нового солнца, ласкавшего их лоснящиеся шкуры. Их изогнутые гребни были высокими. Приближаясь к лагерю, они не остановились, а въехали в него на полном скаку, топча огромными копытами подстилку Козла и небольшой костер и отправляя в полет шипящий чайник. Вандиен появился из-за деревьев, странно маленькая фигурка перед высокими лошадьми с их массивными всадниками. Всадники пронеслись по лагерю. Ки не могла говорить. Козел прижался к фургону, его глаза были широко раскрыты, рот приоткрыт. Мир вокруг Ки накренился. Один из людей подъехал к ней вплотную и презрительно ухмыльнулся. Позволь Уиллоу молчать в фургоне, молила она Луну. Ее красота была слишком свежа, чтобы такой, как он, не захотел ее осквернить. Один из брурджанцев что-то прорычал, и море рустеров и лошадей внезапно замерло. Все взгляды обратились к нему, огромному существу с черной шкурой и глубоко посаженными черными глазами. Его боевая сбруя была из алой и черной кожи, перемежавшейся серебряными нитями. Красный плащ струился по его покрытой мехом спине. Его руки с черными ногтями легко сжимали поводья лошади. У его лошади были злые глаза, а уши были повернуты к хозяину, ожидая команды ударить копытами или зубами.