— Все равно принеси это. Это лучше, чем ничего.
Скорчившийся брурджанец кивнул и схватил Вандиена за рубашку. Ки увидела, как его окровавленное лицо слегка дернулось.
— Нет! — это была молитва, а не мольба, но она привлекла внимание лидера брурджанцев. Его взгляд был бесстрастным. Он ткнул своим коротким мечом в солдата, которого ранее отчитал.
— Только тот, кто дрался на дуэли, должен быть публично убит. Положите ее в фургон и сожгите. Затем приведи лошадей. Они выглядят старыми, но хорошо подобраными. Мы получим что-нибудь за них.
Солдат выглядел недовольным.
— Но, Вашикии, — начал было возражать он, но главарь наклонился и ткнул солдата в ребра своим коротким мечом. Он обнажил свои огромные боевые клыки, и его шипастый гребень поднялся, когда он заговорил.
— Сделай это, мразь. Если ты пропустишь казнь, это будет твоей собственной чертовой виной. Судя по тому, как ты его ударил, нам повезет, если он доживет до казни. Итак, делай грязную работу и не жалуйся, Сататави.
Женщина-брурджанка внезапно упала на бок. Ее руки разжались, и внутренности вывалились из тела в пыль. Она не издала ни звука. Вашикии пожал плечами.
— Сататави. Положи ее и Кириликина тоже в повозку. И забери ее снаряжение и лошадь.
Все это казалось очень далеким. Шум в ушах Ки был таким громким, что она едва могла разобрать слова, которые они произносили. Слова. Забавно думать о словах, вылетающих из этих зверских ртов, о предложениях и мыслях, выталкиваемых красными и черными языками сквозь злобно заостренные зубы. С таким же успехом можно ожидать поэзии от змеи, песни от стервятника. Брурджанец схватил Вандиена за рубашку, как Ки могла бы поднять мешок с мукой. Брурджанец встал, и ноги Вандиена оторвались от земли. Он выглядел маленьким в хватке существа, но все же смог убить двоих из них, прежде чем они прикончили его.
Она попыталась привязать свои мысли к реальности, но они ускользали от нее. Оставшегося времени было так мало, что все это не имело особого значения. Она и Вандиен были уже мертвы, фургон превратился в остывший пепел, Сигурд и Сигмунд тащили плуг по фермерскому полю. Она надеялась, что за ними будет хороший уход.
— Хорошие лошади, — туманно произнесла она. Тело Вандиена перекинули через спину лошади Кириликина, привязали к высокому узкому седлу, которое было на животном. С его волос капала кровь, красные капли, которые становились черными, попадая на пыль. Она не могла отвести от него глаз, наблюдала за тем, как покачивается его тело, когда внезапно ослабевает повод лошади, наблюдала за ритмичным покачиванием его головы, когда отряд двинулся тяжелой рысью, смотрела ему вслед сквозь густую желтую пыль, которую поднимали алые копыта.
Затем он исчез, вид ей загораживал фургон. Она услышала, как Сататави крякнул, взваливая тело Кириликина на плечо и таща его к фургону. Во рту у Ки появился медный привкус, а рев в ушах стал громче. Независимо от ее приказа руки зашарили по пыли и снова сомкнулись на поясном ноже. Они не потрудились обезоружить людей, как только свалили их с ног. Вандиен уже научил их этой ошибке; она еще закрепит этот урок. В спине у нее заныло. Ноги слабо слушались ее. Никаких молниеносных прыжков на ноги не предвиделось. Нет. Сосредоточившись, она начала подтягивать одну ногу под себя.
— Золото.
Голос Козла был тихим, но четким. Сататави опустил тело Кириликина и снял свой меч с ремня, которым он крепился к боевой сбруе. Затем он встал, уставившись на мальчика, его огромные челюсти слегка приоткрылись, словно от удивления.
Ки внезапно почувствовала головокружение сильнее, чем когда-либо. Вездесущее пение насекомых внезапно переместилось в ее череп, и день показался более теплым и сонным. Ее глаза округлились, и было трудно думать о чем-либо, кроме голоса Козла.
— У нас есть золото. И мы отдадим все его тебе, если ты позволишь нам уйти. Все это золото, и тебе не нужно ни с кем им делиться.
Сататави застыл, уставившись на мальчика, материализовавшегося в дверце фургона. Желтые глаза Козла встретились с черными глазами брурджанца.
— Золото, — снова соблазнительно прошептал он. — Просто возьми золото и уходи. Скажи им, что ты сделал, как тебе было приказано. — Узкий красный язык брурджанца вывалился между зубами, изогнулся, чтобы облизать губы. Он слегка покачнулся, и внезапно его глаза сузились. Он яростно замотал головой: