Деллин издал звук, нечто среднее между кашлем и хрюканьем.
— С таким же успехом можно спросить человеческую мать, как она узнала, где находится ее кричащий ребенок. Брин прислал мне сообщение, что мальчик придет ко мне в этом сезоне. Его сообщение пахло горем; тогда я заподозрил, что что-то не так. Затем я услышал от тамшинов, что кто-то из их народа видел мальчика с горящими глазами в фургоне, направляющемся в Текум. Итак, подозревая неприятности, я пришел встретить вас. Как только я миновал Риверкросс, найти вас было нетрудно. — Деллин медленно покачал головой. — Мальчика вообще не учили защищаться. О чем думал Брин, задерживая его так надолго? Я должен был заполучить его десять лет назад.
— Козел… Готерис в порядке? — мальчик лежал неестественно неподвижно. Его руки были сложены на груди, ноги вытянуты прямо. “Как труп”, — подумала она и поежилась на солнце.
— Пока что он спит. И я загнал его обратно в себя. Бедный мальчик не мог понять, что я делаю, и боролся со мной. Сила, с которой я никогда раньше не сталкивался; к счастью, он необучен, и я знаю трюки, о которых он даже не подозревает. И все же… — Голос Деллина затих, когда его глаза встретились с глазами Ки. Глаза джоре, как у Козла, но более комфортно темные, более человеческие.
— Ты в замешательстве. Прости. Значит, Брин даже не сочел нужным убедиться, что ты поняла характер мальчика. Ты ведь не из здешних мест, не так ли?
— Мы… Я родом из земель к северу отсюда.
Деллин медленно кивнул.
— Значит, ты ничего не знаешь о джоре, не так ли? Полагаю, никогда даже не видела чистокровного, потому что они больше не появляются среди людей по своей воле, даже здесь.
— Почему?
— Люди убивают их, — он уставился на Ки таким взглядом, что она почувствовала себя неловко, почти виноватой. — Они всегда говорят, что не хотели. Но они все равно это делают. Люди чувствуют все так сильно, так интенсивно, и когда эти чувства становятся слишком сильными и рядом оказывается джоре, они просто выплескивают свою боль, или радость, или похоть в джоре.
— Это… это то, что я делала с Готерисом? — тихо спросила Ки.
Его глаза встретились с ее.
— Нам не суждено было испытать такой силы эмоций. Это убивает нас.
Ки внезапно осознала, что этот человек в своем человеческом обличье не признает себя человеком. Он отличался от нее так же, как брурджанец или т’черия. Когда он посмотрел на нее, она осознала всю глубину его чуждости. Сама привычность его человеческого облика внезапно показалась чудовищной маской из глины и бечевки, обманывающей неосторожных. Она почувствовала, что отстраняется от него.
— Да, — согласился он. — И Готерис для тебя такой же чужой, как и я, но бедное дитя еще даже не знает этого. О чем думал Брин, чтобы оставить его, позволить ему воспитываться человеческой матерью, я не знаю. Мальчик… — голос Деллина дрогнул. Его нечеловеческие глаза впились в Ки, ища ее понимания. — У мальчика нет чувства собственного “я”. У него нет личной идентичности, нет представления о том, где заканчивается он и начинаются другие. Он вырос в постоянном потоке эмоций. Нет такого места, к которому я мог бы прикоснуться, которое уже не было бы покрыто шрамами, как кусок стекла, истертый песком до тех пор, пока он не станет непрозрачным. — Голос Деллина стал напряженным. — Он больше не верит в то, что, по его ощущениям, чувствуют другие. Вы, люди, так часто ведете себя каким-то образом, когда чувствуете по-другому. Он пытался копировать это и только причинял себе больше боли. Иногда он игнорирует чувства других и поэтому реагирует неправильно. И оскорбительно. — Глаза Деллина впились в Ки, как будто видели все, что она помнила. — Но чаще всего он становится тем, с кем оказывается рядом, приветствуя гнев гневом, недоверие недоверием…
У Ки внезапно возник образ цветов, вытекающих из банок с краской, их края сливаются, желтый встречается с синим и становится зеленым, а затем в него просачивается красный и фиолетовый, пока все не становится мутным и не остается истинного цвета. Козел. Его переменчивые настроения, его внезапно странное поведение, когда он пытался стать приемлемым, перенимая любое поведение и индивидуальность, которые казались успешными. Хотел нравиться самому себе, но даже не был уверен, кем или чем был этот “я”.
— Разве Брин не знал? — беспомощно спросила она.
Деллин медленно покачал головой.
— Я больше джоре, чем он, хотя мы и братья. Человеческая кровь текла в его жилах увереннее. Он не чувствовал дискомфорта со своей человеческой парой. Когда мальчик был маленьким, я чувствовал, что он будет сильно ближе к джоре. Тогда я попросил Готериса, но мне отказали. — Деллин зажмурился, снова открыл глаза. — Я полагаю, что это была мать больше, чем мой брат. Даже тогда она жестоко обращалась с ребенком, любила его без меры, не давая ему возможности проявить свои собственные чувства. Я не мог спокойно смотреть на это, и это вызвало множество ссор между мной и Брином. В конце концов, он выгнал меня из своего дома. И я позволил своему собственному гневу склонить меня к жестокому поступку; я оставил там Готериса. — Его голос внезапно стал более глубоким. — Это такая же моя вина, как и их.