Вдобавок что-то пока отлично справлялось и без его участия.
И еще оно согласно было подождать.
«Интересно, — по недавно приобретенной привычке задумался Эгмонт, — а где сейчас, собственно, студентка Ясица?»
Вопрос оставался открытым.
— Я должна идти, — вдруг вспомнила я. — Мрыс дерр гаст, меня же на ленточки покромсают!
— Ты адептка? — уточнил волкодлак.
— Ага, — согласилась я, судорожно прикидывая, сколько сейчас времени. Мр-рыс, что хоть здесь вообще произошло?! Я с трудом понимала, что со мной творится; мир как будто приобрел еще одну опору, необходимость которой стала понятна только сейчас, когда эта опора появилась. Прежде я прекрасно обходилась без нее, но теперь, исчезни вдруг она обратно… — Я адептка, и у меня есть магистр. А этот магистр много чего может сделать нехорошего…
— Тогда поторопись, — кивнул оборотень. Выражение лица у него не изменилось — вообще, на мимику он был небогат, — но в глазах что-то погасло. Я в принципе неплохо понимала его. Одиночество — страшная штука, тем более в ковенской тюрьме.
Тем более после того, как нас стало двое.
Мрыс дерр гаст, тихо взвыл мой разум. Яльга, что с тобой творится? Ты же ведь ничего не знаешь про этого человека, даже характера его описать не можешь! За что-то же он все-таки здесь сидит! Всяко не за решение разводить голубей с магически модифицированным окрасом!.. Но он… он тебе нужен, без него тебе и жизнь будет не в жизнь… Что это — приворотные чары?..
Нет, это другое…
Я не испытывала к нему ни любви, ни влечения. Просто он был частью моего мироздания, кусочком большой мозаики; мы были связаны друг с другом, очень крепко, и вряд ли найдется хоть что-то, что сумеет нас разлучить.
— Как тебя зовут? — тихо спросил волкодлак.
— Яльга… а тебя?
— Сигурд, — чуть промедлив, сказал он. — Сигурд из Арры.
— Я вернусь, — сказала я, не найдя ничего другого. — Честно.
— Удачи, — серьезно произнес он. — Пусть тебе не слишком влетит от твоего магистра.
— Дай-то боги, — вздохнула я и шагнула через стену.
Признаться, я немножко боялась, что не смогу вернуться обратно. Я не знала, как это нужно делать; решив не особенно задумываться на этот счет (в тот же раз я не задумывалась, верно?), я просто сосредоточилась на мысли о том, как хочу попасть обратно в коридор. Сосредоточиться вышло очень просто: воспоминание о мгымбриках и докладе не успело еще как следует погаснуть.
Я успела вернуться в вестибюль как раз вовремя: ковенец закончил речь и под бурные аплодисменты (видно, не только я обрадовалась долгожданному завершению) спустился с помоста в зал. Пару раз хлопнув ладонью о ладонь, я поспешила пригладить волосы: кто его знает, Полин, например, способна угадать по степени растрепанности прически расстояние пробега в точности до сантиметра. Вдруг моими волосами заинтересуется не только она?
Я угадала очень точно. Заинтересовались. Едва я успела пробиться поглубже в толпу, заодно удалившись от невольно компрометирующей арки, как сзади послышался до боли знакомый голос:
— Студентка Ясица?
— Добрый день, магистр Рихтер, — заученно отбарабанила я, оборачиваясь к Эгмонту.
— Мы уже здоровались, — заверил он меня. — Но мне все равно очень приятно… А где вы, собственно, были последние полтора часа?
Я невинно похлопала ресницами, про себя радуясь, что успела отойти от арки.
— Странные вопросы вы мне задаете, магистр. Разумеется, здесь, где же еще?
— Вы уверены? — с подозрительной настойчивостью уточнил он.
Мрыс дерр гаст… Я мигом вспомнила, что про Эгмонта говорили, что он отличный телепат и эмпат. Вряд ли он знал, где я провела на самом деле последние полчаса, особенно последние десять минут, ибо, когда такие вещи знают наверняка, о них уже незачем спрашивать. И вопрос сейчас ставился по-другому: сумею ли я скрыть от магистра то, что со мной случилось.
— На все сто, — решительно ответила я, призвав к жизни все запасы актерского мастерства.
Еще несколько мгновений — время текло сейчас отчего-то особенно медленно — Рихтер смотрел мне в глаза. Я постаралась сделать свой взгляд максимально честным; в ход пошли даже усвоенные у Полин приемчики, как то: хлопнуть ресницами, повести глазками немножко в сторону («на нос, на бок, на предмет», — так поучала меня алхимичка), хлопнуть ресницами еще раз и изобразить взгляд снизу вверх, сыграв на разнице в росте. Сыгралось не слишком-то хорошо, из-за невеликого значения таковой, но, видят боги, я приложила все усилия.
Я не могла позволить себе хоть как-то выразить свои чувства. Ни сжать челюсти, ни скрестить пальцы… Эгмонт был слишком наблюдателен, чтобы упустить даже мельчайшую деталь. Я должна была верить. Искренне верить, что все это время простояла именно здесь.
— Хорошо, студентка, — наконец кивнул он. — Пусть будет так.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
Как я и предполагала, все «осуществление древнейшей магической привилегии» заключалось в вышеописанном действе: постоять три часа в вестибюле, слушая речь «нашего замечательного ковенского друга». В принципе расчет Великого Магистра был оправдан: для произведения надлежащего впечатления достанет и вестибюля, а кто знает, что случится с адептами, если пустить их немножко дальше? Но и на старуху бывает проруха: вряд ли тому, что случилось со мной, позволили бы произойти, имейся со мной сопровождающий. Можно даже не отрывать от сердца ковенских специалистов: одной только Белой Дамы или Эгмонта достанет на целую маленькую группу.
Или не очень-то маленькую.
В этот день, разумеется, у нас не было лекций. До самого вечера я сидела в библиотеке, пытаясь слепить из семи разных книг одну логически и семантически (мрыс его знает, что означало это слово) цельную курсовую. Слепливалось плохо: мозги сегодня отчего-то упрямо отказывались работать. Написав четыре странички гениального труда, я обнаружила ошибку в семнадцатой формуле; бормоча под нос: «Без паники, только без паники!!!» — я бросилась проверять все остальные вычисления. Еще одна ошибка обнаружилась в самом начале цепочки. От души выругавшись по-гномски (гном-адепт за соседним столом только крякнул с уважением), я захлопнула тетрадь и аккуратно закрыла книги. Нет, можно было, конечно, позахлопывать и их, но Зирак бдил, а мне совсем не улыбалось продолжать дальнейшую работу без всякой учебной литературы.
Я спустилась на второй этаж, мрачно зыркнула на высунувшуюся элементаль — дверь мигом распахнулась, по вертикали, безо всяких изысков. Умная флуктуация отлично знала, в каком настроении со мной можно шутить. Полин в комнате не было; я заглянула в холодильную конструкцию, выписанную запасливой алхимичкой по эльфийскому каталогу, и нашла там тарелочку с тремя бутербродами. Как настоящий товарищ, я отъела ровно треть, оставив два других на прежнем месте. Конечно, бутерброд был не мой, так что получилось не слишком-то честно, но я успокоила совесть тем, что теперь в холодильнике сделалось немножко просторнее. Вся конструкция, в каталоге обозначенная как переносная, не вмещала в себя ничего крупнее помянутой тарелочки. Да и то третий бутерброд был на ней явно лишний.
По давешней привычке я убрала тетрадь на место и защитила ее подходящим случаю заклятием. Поставив маячок, я быстренько стянула сапоги и прошлепала в ванную. Наскоро вымыла голову; не знаю почему, но это мероприятие всегда вызывало у меня всплеск жизненных сил. Негативная энергия как будто таяла под струями теплой воды.
Вернувшись в комнату, я хотела было почитать что-нибудь к завтрашнему дню — или не к завтрашнему. На кровати у Полин, например, валялась новенькая книжка с соблазнительным названием «Узы крови» и неким подобием Генри Ривендейла на обложке. Но едва я разложила влажные волосы по подушке, как поняла, что меня совершенно не тянет вставать.