Джозеф «проводил» отца взглядом, в котором не было и намека на жалость, вину или уж тем более прощение.
Мать склонилась над головой отца. Женщина гладила мужчине волосы и рыдала.
Ричард посмотрел на Джозефа и разочаровано покачал головой:
- Зачем ты это сделал? Зачем так поступил с отцом? Мог хотя бы перед его смертью сказать то, что он хотел от тебя услышать?
- Нет. Ведь мне и при жизни приходилось это часто делать, пока я наконец-то не вырос и понял, что меня не должно волновать его мнение! Ладно, нам с тобой тоже уже пора уходить. – Джозеф повернулся к Ричарду и несколько раз кивнул, подталкивая того к выбору. – У нас осталось еще одно незаконченное дело. Я прав?
- Да. Именно. – Ричард выдохнул. – Ты точно не передумал?
- Нет, поверь, я уже давно все решил! – Джозеф самодовольно ухмыльнулся и к выходу направился. – Пошли.
- Ладно. – Ричард спокойно двинулся следом.
Они остановились на той самой аллее, напротив дома, Джозеф развернулся к Ричарду и сказал:
- Стреляем по готовности.
- Понял. – Кивнул в ответ Ричард.
И оба потянулись к кобуре. Они не двигались. Их руки нависали над револьверами. Вокруг повисла звенящая тишина. Даже сверчки, казалось, перестали трещать. И птицы замолкли. Листья больше не гуляли на ветру.
Каждый ждал действия другого. Они стояли и пристально наблюдали за руками друг друга, пока наконец-то все и не произошло. Выстрелы прозвучали одновременно.
Джозеф почувствовал боль в районе груди. Он посмотрел вниз и увидел кровь, но сочилась она из правой руки – на самом деле Ричард попал ему в плечо – чувство боли оказалось ошибочным. Джозеф схватился за плечо, с его ослабшей руки выпал револьвер.
«Неужели, это действительно она?». Спросил у себя Джозеф в этот момент.
Ричард более меткий стрелок, но и у Джозефа также был припрятан козырь в рукаве, имя ему – ненависть к брату!
- Я не хочу тебя убивать. Хватит на сегодня потери и одного родного человека. – Ричард неодобрительно покачал головой и спрятал револьвер обратно в кобуру, когда, опустив глаза, также увидел кровь, пробивающуюся через его кожаную куртку. Он закряхтел от боли и схватился за живот.
- Видишь ли, в чем тут вся проблема, брат. – Злобно процедил сквозь зубы Джозеф. – А вот я хотел. Зря ты меня не слушал. Зря мне не поверил!
«Нет. Все же это не та самая судьбоносная пуля, которой мне храпун угрожал. Пуля, способная убить меня».
Он поднял голову и с довольной ухмылкой на губах уставился на умирающего Ричарда. Тот же сначала на колени встал, а после, глазами, наполненными ужасом и болью, напоследок на Джозефа глянул:
- Брат. – И окончательно упал, лицом уткнувшись в землю.
Тут из дома выбежала мать с прислугой. Она, по всей видимости, услышала звуки выстрелов, которые слились в единый грохот. Женщина все еще рыдала, но, завидев труп Ричарда, завыла только сильнее. Она подбежала к сыну, припала к нему и, голову склонив над его грудью, обняла, продолжив рыдать. Прислуга также спустилась с порога и обступила женщину, пытаясь ее утешить и успокоить.
- Зачем? Зачем ты это сделал, сынок? Почему убил своего брата? – Обратилась к Джозефу мать.
Хотел он сказать, что просто сводил старые счеты, но вместо этого посмотрел матери в глаза и, без чувства вины либо капли сожаления, решил наконец-то открыть правду, вот и заявил:
- Потому что этот человек – не мой брат, мама. – Следом, презрительно уставившись на труп Ричарда и скривившись, фыркнул Джозеф. – Ты был прав – я жесток, но причиной моей жестокости являлась ненависть, которую ты и породил во мне!
- Что ты такое говоришь?
- Я не жду твоего понимания. Ты спросила – я ответил.
Она не могла поверить в то, что это сказал Джозеф. Для матери подобные слова от собственного сына в адрес своего брата оказались больнее удара ножом в самое сердце, вот она больше не смогла и слова молвить – все плакала и кричала от горя.
Джозеф же тем временем спокойно и безразлично прошел мимо, сидящей над Ричардом, матери, после чего направился внутрь дома. Затем он спустился в погреб, взял мешок и, засунув в него бутылки с выпивкой, забрал с собой столько алкоголя для бара, сколько смог унести, ведь больше некому было его остановить, запретить либо помешать сделать это. Прислуга вообще в сторону отошла, пропуская Джозефа, давая ему пройти.
Напоследок он глянул на плачущую и убитую горем мать, которая над Ричардом сидела, и, без капли жалости в глазах, сказал ей:
- Прощай. – Он даже не собирался извиняться перед ней. Казалось, для него все члены семьи были предателями. Вот Джозеф и оставил ее здесь.
Женщина даже не посмотрела на Джозефа в ответ, она лишь разочаровано ответила сыну: