— Можно попробовать, — согласился Рыбников. — Где он служит?
— По удачному совпадению, он в последнем бою получил легкое ранение и переведен в охрану резиденции адмирала.
— Раненый… герой войны… он согласится участвовать в акции? — поручик с сомнением посмотрел на парикмахера.
— Согласится, заверяю вас, — усмехнулся Розенштейн. — Его в экипаже считали плохо дисциплинированным, постоянно наказывали, и поэтому к офицерам он относится совсем нехорошо. Правда, после разговоров со мной он таки изменил поведение, и на корабле к нему претензий не было. Но «драконов»…, так матросы на кораблях офицеров называют, — пояснил он поручику, — ненавидит по-прежнему. Полагаю, уговорить его на акцию таки возможно.
— Тогда, — предложил поручик, — постарайтесь с ним встретиться. Оружие получите у меня, если он будет согласен…
Матрос второй статьи Яков Степанович Акимов ненавидел несправедливость этой жизни с детства. С тех самых пор, как, помогая пастуху, увидел катающихся на лодке нарядно разодетых барчуков. Потом они переехали в город, отец устроился на фабрику, а Якова, как самого старшего, пристроил в подмастерье у сапожника. Вот только вместо обучения ремеслу последний использовал мальчишку как бесплатного домашнего работника. Да еще и драл, как сидорову козу. А потом Яков упросил отца забрать его от этого изверга. И попал на фабрику, мальчишкой на побегушках. Но там хотя бы не били. Но несправедливость и там присутствовала, мастера лютовали. Штрафовали за каждую испорченную деталь, за лишний перекур, за опоздания, даже самомалейшие.
Вот и пошел Яков сначала в кружок социал-демократов, чтобы узнать как с этой несправедливостью бороться. Но там ему не понравилось — говорят много, а реальных дел никаких не предлагают. Но в кружке Яков познакомился с несколькими молодыми гимназистами, которые тоже хотели бороться с несправедливостью. Они и рассказали молодому рабочему о партии социалистов-революционеров. Той самой, представитель которой убил целого министра внутренних дел и с которой никак не могли справиться ни полиция, ни жандармы. Так Яков Акимов стал членом тайной эсеровской ячейки под именем Николая Никандрова. Ячейка была небольшая, но боевая. Они даже подготовили покушение на местного градоначальника, адмирала Энквиста. Сами изготовили бомбу, купили револьвер «бульдог». И гимназист Николай Макаров вместе рабочим Иваном Фроловым попытались подорвать Энквиста во время церковного хода. Акимов вместе с тремя другими членами ячейки находились в толпе, рассчитывая помочь бегству участников «акции».
Но в результате получился полный пшик. Бомба не взорвалась, стрелявшего из револьвера Ивана застрелил адъютант градоначальника. А гимназиста так избили во время задержания, что он умер к вечеру того же дня. В городе провели облавы, хватали всех подозрительных. Посидел в участке и Яков, как оказалось, выданный кем-то из кружка социал-демократов. Но поскольку других причин для ареста не нашлось, а из кружка Акимов ушел давно, то его выпустили. Вообще из эсеровской ячейки не арестовали никого, но оставшиеся в живых соратники как-то внезапно исчезли из города. И для Акимова встреча с одним из них, известным парикмахером Григорием, в ячейке — Марком Маккавеем, оказалась полной неожиданностью. Но поработать вместе со своим старым товарищем Яков не отказался. Вот только работа эта оказалось совсем не такой, как он себе представлял. Пришлось таскать с собой листовки и незаметно раскидывать в порту и на корабле. Причем, как успел заметить Акимов, листовки мало кто читал, чаще матросы просто выбрасывали их или использовали на курево. Яков у же хотелось настоящего, живого дела…
Бой в Японском море, закончившийся прорывом русского Владивостокского отряда в Порт-Муравьев, во время которого Акимов был ранен осколком японского снаряда, ему показался просто бессмысленной бойней. Он постоянно пытался понять, зачем царю и его генералам — адмиралам потребовалась Корея, словно в России не хватает земли. Можно было понять действия Александра Третьего, отомстившего за смерть сына и вернувшего под российскую руку Курильские острова. Но зачем царское правительство полезло дальше и продолжило провоцировать японцев, заставляя до сих пор платить «непомерные» репарации, Акимов, как и некоторые другие матросы, считал лишь желанием «захапать побольше в свой карман». Из-за чего, считал он, и началась эта, вторая русско-японская война, на которой приходится проливать кровь ему и его товарищам. Поэтому, узнав во время встречи с «Марком» о подготовке покушения на адмирала Чухнина, он сразу согласился в нем участвовать. Тем более, что «Марк» обещал его укрыть после акции и потом переправить в Россию по «настоящим документам». Адмирала же Яков не любил, пожалуй, даже больше, чем своего ротного офицера лейтенанта Зацаренного. Чухнин, по мнению Акимова, был настоящим держимордой и сатрапом, готовым ради соблюдения дисциплины замордовать любого офицера, не говоря уже о матросе.