— Так точно, ваше благородие, — не удержался Кощиенко. — Мирные китайцы не вооружены, это понятно. Но солдаты и хунгузы носят оружие. Как же их отличать?
— Главным образом по тому, что они не стреляют по нам, — ответил, улыбнувшись, поручик. — Это тебе подробнее Звонарев и объяснит. Ступай к нему.
— Есть, — ответил Анемподист и отправился искать фельдфебеля.
Которого, надо признать и искать долго не пришлось. Он как раз стоял в коридоре и распекал повара и артельных из обоих отделений, которые перерасходовали картошку.
— Теперь одну чумизу есть будете, голодранцы! — ругался он. — Не могли, анчутки бездумные, взять картошки поболе, либо, раз промахнулись, уж потом помене в блюда класть. Решайте, как хотите, но чтобы картошка была…, — закруглил он разговор, заметив направляющегося к ним Кощиенко.
— Здравия желаю, господин фельдфебель. Старший унтер-офицер Кощиенко, — представился Анемподист.
— … Так это тебя к нам прислали на замену Дымова, — поздоровавшись в ответ, заметил фельдфебель. — Ну, пошли, побалакаем.
Поговорили душевно и в результате пришли к согласию по всем пунктам. Чему немало способствовали парочка мерзавчиков[55], припрятанных Кощиенко в трофейном японском ранце и кусок кулебяки, который им принес помощник повара по распоряжению фельдфебеля.
Через день начались для унтера рабочие пограничные будни. Как новичка, Кощиенко сразу отправили в дозор вместе с первым отделением. То, что конфискаций никаких обычно не предвидится, а занчит на какие-то дополнительные деньги рассчитывать сложно, он уже знал. Но что за всего лишь двойной оклад люди служат в таких тяжелых условиях, он как-то не задумывался. Мало того, что неделями жить приходилось в полевых условиях и ночевать в землянке, пограничники восемь часов патрулировали вдоль путей пешим порядком. Потом шли на отдых и на следующий день восемь часов стояли на посту. За две недели дежурства Анемподист несколько раз видел обычных китайцев. Когда же после смены они возвращались в казарму, Анемподист увидел впереди трех китайцев с ружьями, пересекавших полотно железной дороги, и спросил у командира отделения унтера Петрова.
— Что это за люди?
— Энти-то? А, ерунда, китайские солдаты энто, — ответил он.
— Чего это они тут шастают, да еще без унтеров или офицеров? — удивился Кощиенко.
— А кто их знает. Может дезертировали, а наприклад начальники могли послать манзов здешних потрясти на ихнюю водку — ханжу, или на деньги.
— То есть они грабить пошли, что ли? — уточнил Анемподист.
— Может и грабить, — спокойно ответил Петров. — В нас не стреляли и не убегали, значь точно солдаты. Грабить же обычных манзов они завсегда готовы. Так у них тут устроено, — пояснил он непонятливому новичку.
Первого хунхуза Анемподист увидел, уже отслужив больше месяца. Они втроем, он и еще два стрелка из резерва, ехали в технический перерыв прохождения поездов на дрезине к посту второго отделения. Везли запас продуктов и воды. Оставалось совсем немного ехать до места, когда над головой знакомо просвистело. Оглянувшись направо, Кощиенко увидел десятка два всадников, скачущих галопом меньше чем в полуверсте от путей. Во главе группы разбойников скакал, размахивая винтовкой, явный атаман. Все разбойники, насколько мог различить Анемподист, были одеты причудливо, но глава их вообще выглядел скоморохом. На голове хунхуза каким-то чудом держался настоящий европейский цилиндр. А при каждом скачке коня развевались полы надетого, как показалось Кощиенко, надетого прямо на голове тело алого халата.
— Пугают, господин унтер, — качая рычаг дрезины, с натугой прохрипел один из стрелков, Павел Сморчков.
— Пугают? — уточнил Анемподист. — Пугают, значит, — зло добавил он, хватая закрепленную в специальной стойке винтовку. — Не частить, ровнее идем! — крикнул качающим привод дрезины стрелкам, быстро прицелился и выстрелил. Передернул затвор, матерясь от того что у русской винтовки он устроен столь неудобно. И снова выстрелил. После первого выстрела хунхузы начали хвататься за винтовки. А некоторые, включая атамана, даже успели выстрелить в ответ. Не попали. Зато одна из выпущенных Анемподистом пуль выбила из седла атамана. Тело которого, зацепившись ногой за стремя, испугало лошадь, резко свернувшую в сторону. В результате хунхузы сбились в кучу, некоторые при этом попадали как с лошадей, так и вместе с лошадями.