— Так у дежурного надо спросить, — порекомендовал Ходунов.
— Это-то понятно, — зло скривила рот дама. — Как спросить-то?
— Ясно, — сказал Ходунов и посмотрел в сторону толстого блондина. Тот как раз поднял голову, и Ходунов сделал ему знак рукой.
Улыбающийся и благожелательный блондин поднялся, подошел к Ходунову, и через несколько минут все стало ясно. Дежурный все объяснил, а блондин перевел для Ходунова на английский.
Оказалось, что Юра, когда его жена ушла в туалет, решил пообщаться с супружеской парой, сидевшей в кафе за соседним столиком. Естественно, это им не очень понравилось, и они стали выражать свое неудовольствие. Ничего особенного при этом и не произошло. Но, как это часто бывает, все решила неприятная случайность. Проезжала рядом полицейская машина, официант увидел и остановил представителей закона. Полицейские тут же взяли Юру. Никаких претензий к нему и не было. Его просто не хотели отпускать в таком виде одного. Но если жена его заберет, то они не возражают.
— А что же он мне там плёл про какого-то швейцара? — спросил Друзин, когда Ходунов перевёл всё это на русский.
— Так это тот, который в кафе был. Сидел рядом с нами, — радостно пояснила повеселевшая жена Юры.
— А он разве швейцар?
— Ну, я не знаю. Тут ведь все швейцары. А может, приезжий.
— Здесь все швейцарцы, мадам, — Друзин покачал головой. — Швейцарцы, а не швейцары.
— Ну, не важно. Какая разница. И так понятно. Ой, вы уж помогите мне еще разик, а? Мне бы до такси его довести. Поможете?
— Ладно, — нехотя согласился Друзин. — Что с вами поделаешь. Придется помочь соотечественникам.
Дежурный, Друзин и Ходунов извлекли Юру из клетки, вывели на улицу и посадили на скамейку. Жена получила вещи арестанта и тоже вышла на улицу.
— Ждите нас здесь, — сказал Друзин. — Мы найдём такси и подъедем.
— Может быть, кто-то из вас со мной останется? — предложила жена Юры, изобразив очень завлекательный взгляд в сторону Друзина.
Друзин посмотрел на нее как на неодушевлённый предмет и не ответил.
— Вынуждены отклонить ваше, несомненно, интересное предложение, мадам, — галантно ответил за него Ходунов. — Вы, главное, за мужем своим следите. А если в туалет захочется, терпите.
Мадам обиженно подобрала губы и уселась на скамейку.
Минут через пять, подъехав на такси и усадив в него Юру, Друзин и Ходунов наконец распрощались с ней. Она, правда, сделала попытку попросить их доехать с ней до гостиницы, но Друзин эту попытку категорически пресёк.
— Попросите швейцара. И не перепутайте. Это тот самый, что у двери стоит. Всего наилучшего.
Пройдя небольшую улочку, на которой был полицейский участок, неразлучная пара вышла на оживленную рю де Монблан.
— Так что же, можем мы продолжать? — спросил Друзин, скептически оглядывая Ходунова.
— Можем, конечно. Только я бы почистился. Да и локоть я ободрал. И колено, видно, тоже. Может, мы в гостиницу сейчас зайдем? Чайку попьем и продолжим. Здесь до гостиницы всего минут десять. Да и время-то, смотрите, уже час скоро. А я смотрю, что-то есть так хочется…
Друзин слегка поморщился, но согласился.
— Ладно. Пошли. Только уже без рывков. Идите рядом.
До гостиницы они шли молча, прихрамывающий Ходунов — чуть впереди.
— Так что вам в полиции-то сказали? — открывая холодильник, спросил Друзин, когда они поднялись в номер.
— Да почти ничего, — ответил Ходунов, ставя чайник на плиту. — Я сначала просто ждал, довольно долго. Проверяли, я думаю. Потом пришел этот толстый парень, который по-английски говорит. Он сказал, что завтра к двум часам я должен прийти в суд. Это совсем рядом с участком, здание через улицу. Я бумагу подписал, что приду. Там будут представители этих пострадавших. Я имею в виду машин. Не машин, а владельцев, тьфу, запутался!
— Ну, готовьтесь платить, — снова злорадно сказал Друзин.
— Да я-то что? Я, можно сказать, всегда готов. Денег у меня нет. Только в счет будущего заработка.
— Ладно, — усмехнулся Друзин, — решим.
— Да, уж пожалуйста. — Ходунов посмотрел на Друзина. — А то ведь меня предупредили, если не приду завтра, меня искать будут.
Глаза Друзина сузились, и лицо затвердело. Он уперся холодным взглядом в глаза Ходунова и несколько секунд глядел на него.
— А вы — штучка, — сказал он наконец.
Ходунов приветливо улыбнулся. Он спокойно выдержал взгляд Друзина.
— Что я могу сказать? Вот вы — нет. Вы — не штучка.
Видя, что у Друзина заходили желваки, он решил смягчить ситуацию:
— Ну, вы сами подумайте. Вы же все видели. Всё ведь на ваших глазах было. Я соблюдаю нашу договорённость.
Друзин некоторое время молчал, доставая из холодильника еду.
— Ну, ладно, — смягчившись, сказал он. — Действительно, существенного значения это не имеет.
— А у вас нет бинта или пластыря? — спросил Ходунов.
— У меня всё есть. Вот возьмите. Это тоже в счет вашего заработка. Не рассчитаетесь вы со мной.
— Что же делать? Буду вечным должником.
Ходунов принял душ, залепил пластырем ссадины на ноге и на локте и почувствовал себя совсем хорошо. Ушло куда-то это противное внутреннее напряжение, которое не покидало его с начала их путешествия.
Передохнув, Друзин и Ходунов с новыми силами продолжили поиски.
— Ну, что ж, показывайте ваше перспективное место, — сказал Друзин, когда по узкой улице они шли к набережной. — Далеко оно отсюда?
— Совсем рядом. В Женеве все близко. Минут десять пешком. Сейчас спустимся вниз, к озеру. Только теперь нам надо направо, к самому центру.
Они шли по залитым солнцем улицам. Через рю де Берн, на которой прогуливались пожилые и некрасивые дежурные проститутки, покручивая ключ на пальце, мимо ресторана «Максим» с фотографией ансамбля русских девушек в витрине, мимо автостанции они вышли на набережную.
Ходунов уже привык к этой картине — яркой и радостной. Он привык к этому городу, знакомому и одновременно чужому, гостеприимному и безразличному. Гостеприимство в улыбках продавцов и официантов. Вежливое, доброжелательное безразличие прохожих.
На набережной их встретил ветер, возбуждающий запах водорослей, яркая голубизна воды и фонтан во всем своем великолепии. На противоположной стороне расширяющегося налево озера на фоне зеленых округлых склонов ярко выделялась полоса белых красивых зданий. А дальше громоздящиеся горы с выступающими скалами и каменными осыпями. И еще дальше, в дымке, величественные снеговые вершины.
— Да, сегодня здесь все совсем по-другому, — оглядываясь вокруг, сказал Ходунов. — Вот это настоящая Женева. Нравится вам?
Друзин тоже оглядел открывшуюся перед ними панораму.
— Да, ничего не скажешь, красиво.
Когда они прошли немного по набережной, Ходунов остановился и, повернувшись спиной к озеру, сказал:
— Ну, вот это и есть перспективное место.
Место, конечно, стоило того, чтобы сюда прийти. Здесь, в центре города, это было единственное место, где здания гостиниц, банков и магазинов не выходили прямо на набережную, а, расступившись, давали место для пышного и необычного памятника. Впереди была скульптура сидящего на лошади дородного господина с гордо поднятой головой. А за ним был небольшой мавзолей, окруженный затейливой ажурной металлической оградой. За памятником была сплошная стена густого кустарника и несколько высоких деревьев.
— Да, красиво, — сказал Друзин. — А что это за памятник?
— Это не просто памятник. Это надгробный памятник. Тут похоронен один из богатейших и знатных горожан. Он завещал очень крупную сумму городу при условии, что будет похоронен на этом месте и здесь ему воздвигнут памятник. Проблема была еще и в том, что этот самый богач, по преданию, не отличался праведностью. Вопрос обсуждался городским советом, и материальный фактор оказался решающим. Теперь это одна из достопримечательностей Женевы, а неисправимый грешник увековечил свое имя.
— Ну вот, видите, — усмехнулся Друзин. — А вы говорите о высшей справедливости. Где же она? В конечном счёте, всё решают деньги.