— Вот и отлично, — принимая последнюю фразу за окончательное и безусловное согласие, обрадовалась девушка. — Тогда ровно в четыре. — Я буду ждать тебя… — она немного помолчала и решительно закончила, Запоминай адрес.
Антон не раз представлял себе, как он стал бы разговаривать с Лидой, позвони она ему. Случись такое, он, само собой, должен был быть с ней предельно сух и непреклонен. А она, конечно же, — трепетна и полна раскаяния. Лиде следовало дать понять, что он не мальчишка, что так с ним поступать нельзя. Ни в коем случае нельзя. Он должен был раз и навсегда решительно поставить девушку на место. И вот, на тебе, как неожиданно закончилась эта их беседа…
Когда Антон позвонил, дверь открылась незамедлительно, как если бы Лида стояла за нею, ожидая звонка. «Проходи, — отступая, сделала она приглашающий жест. — Тапочки найдешь под вешалкой.» Фраза прозвучала буднично, очень по-домашнему. Так обычно говорят с близким человеком или, по крайней мере, с человеком, которого очень хорошо знают.
И верно, под вешалкой обнаружились мужские тапочки приблизительно сорок третьего размера. В них Антон и последовал за одетой в скромный домашний халатик хозяйкой из коридора в единственную комнату небольшой квартирки.
— Тут я и живу, — неопределенно кивнула Лида в сторону окна и завершила, показывая рукой на широченное кресло, — Садись туда. А я устроюсь на диване.
Антон огляделся — площадь комнаты составляла никак не больше двадцати пяти — двадцати восьми метров. Одна стена практически полностью скрывалась за высокими шкафами. Посредине — ближе к широкому окну, соседствующему с застекленной дверью выхода на балкон, — стоял стол. Напротив окна размещался диван, который, очевидно, легко можно было трансформировать в широкую кровать.
— Ты что такой напряженный? — удобно устраиваясь в углу дивана с поджатыми под себя ногами, спросила Лида. — Расслабься.
— Ничего я не напряженный, — стараясь выглядеть непринужденно-скучающим, пожал плечами Антон. — С чего это ты взяла?
— И ещё перестань злиться, — как бы не слыша его, завершила Лида. Выпить хочешь?
— Я за рулем.
— Тогда — чаю. С тортом. У меня сегодня отличный тортик.
Девушка вскочила с дивана и направилась к выходу из комнаты. Вскоре она вернулась, неся торт и поднос с чашками. Потом Лида вытащила из бара начатую бутылку какого-то вина, бокал и вазочку с печением.
— Я не спросила — тебя покормить?
— Спасибо, — отрицательно покачал головой Антон. — Недавно пообедал.
Вернувшись в очередной раз с кухни с чайником, девушка наполнила чашки. Потом открыла коробку с тортом. Собственно, от торта оставалось уже не более трети, да ещё сбоку сиротливо лежал небольшой криво отрезанный кусок.
— Угощайся, — предложила Лида и налила себе в бокал вина. — А я с твоего разрешения вначале «разговеюсь», как говаривала моя бабушка. — И девушка села на стоящий по другую сторону столика стул.
— У тебя какие-то проблемы? — кладя на тарелочки себе и девушке по куску торта, поинтересовался Антон.
— Да вроде бы нет. С чего ты взял?
— Что же тогда ты вдруг вспомнила обо мне?
— А ты у нас большой специалист по проблемам? — ставя бокал на столик, вопросом на вопрос ответила девушка. — Или о тебе обычно вспоминают лишь тогда, когда они возникают? — Она даже не пыталась скрывать иронию.
— Нет, наверное. Но ты несколько недель не давала о себе знать, а тут вдруг…
— Тебе неприятно, что я снова захотела тебя увидеть?
— Нет, конечно. То есть, я хотел сказать, я рад, что ты позвонила, злясь на себя за непонятную нерешительность, которая овладевала им теперь в присутствии этой девушки, слегка пожал плечами молодой человек.
— Тогда в чем же дело, если рад? Почему вместо того, чтобы говорить даме приятные слова, рыцарь сидит с таким выражением лица, будто ожидает с минуты на минуту вынесения себе смертного приговора?
— Наверное потому, что дама забыла, какой сейчас на дворе век, усмехнулся Антон. — Позволю напомнить — рыцари давно уже успели поменять коней на машины, доспехи на калькуляторы и оружие — на трубку мобильного телефона.
— Намек на то, что Frauendinst[1] теперь не в моде? Мужчины предпочитают теперь просто Dinst, то бишь свою службу?
— Причем тут…
— Так я и сама знаю, что времена миннезингеров давно уже миновали, не дала молодому человеку закончить фразу Лида. — Но, видишь ли, так хочется надеяться, что, несмотря ни на что, настоящие мужчины у нас пока ещё не перевелись…
— И мне предлагается незамедлительно доказать тебе это? — Антон понимал, что продолжать разговор в таком ключе не стоит, но ничего не мог с собой поделать: он злился на себя, и эта злость трансформировалась в слетавшие с языка неумные колкости.
Лида не ответила. Некоторое время она молча в упор смотрела на молодого человека, а затем отвела взгляд, взяла бутылку и снова плеснула себе в бокал вина.
— Зря ты так, — наконец заметила она. — Зря.
— Прости. Я не хотел тебя обидеть.
— Да ладно, — каким-то бесцветным голосом произнесла Лида и отпила из бокала вино. — Я все понимаю… Ты почему не пьешь чай?
Едва Антон взял со стола чашку, как зазвонил стоящий у дивана на торшерном столике телефон.
— Да, — тоном человека, которого оторвали от крайне важного дела, взяв трубку, резко бросила в неё Лида, — Слушаю.
Сделав пару глотков, Антон обратил внимание на то, что выражение лица Лиды, прижимавшей левой рукой к уху трубку, вдруг разительно изменилось. Теперь она была больше всего похожа на маленькую беззащитную девочку, которой кто-то из старших выговаривает за невыполненные уроки. «Да, говорила она. — Да, конечно… Видишь ли, у меня не было для этого времени… Поняла… Я думаю — две недели. Или хотя бы десять дней… Нет, почему? Никого нет. Я одна… Нет, уверяю тебя, правда… Собираю учебники, чтобы завтра отвезти их в Университет и сдать в библиотеку… Нет, я решила окончательно… Я все поняла.» — и девушка повесила трубку. Она некоторое время сидела неподвижно, а затем тряхнула головой и как-то виновато поглядела на Антона.
— Прости. Это звонил двоюродный брат.
— Судя по всему, его звонок тебя не особенно обрадовал, констатировал Антон.
— Видишь ли, эта квартира принадлежит ему. И он хочет, чтобы я её освободила в ближайшее время. А у меня, откровенно говоря, нет никакого желания вновь возвращаться к старикам.
— А что так?
— Видишь ли, я уже пару лет живу отдельно, — придвигая к себе тарелочку с тортом, пояснила Лида. — Успела привыкнуть к самостоятельности. И возвращаться под эту мелочную родительскую опеку..! — Девушка слегка передернула плечами. — Нет, такая перспектива меня совсем не радует… Слушай, может, ты все-таки выпьешь бокал?
Антон только вновь молча покачал головой, давая понять, что пить не будет.
— Э-э, да ты, вижу, и торт не ешь. — Девушка внезапно вскочила со стула, быстро подошла к креслу, в котором сидел Антон, и решительно потребовала, — «Подвинься-ка.», после чего опустилась рядом. — Придется кормить тебя как маленького с ложечки.
Опершись левой рукой ему на колено, девушка взяла вилкой с тарелочки кусок торта и потребовала: «Открой рот!». Молодой человек слегка отстранился. Покоящаяся на его колене рука странным образом ему сосредоточиться.
— Открывай, открывай, — меж тем торопила его девушка.
— Я сам, — попытался протестовать он, — Оставь!
— Кусочек за маму, — запихивая ему в рот торт, откровенно веселилась Лида, — А теперь кусочек за папу, — и она взяла на вилку ещё немного торта.
Антон ощущал на своем правом предплечье прикосновение упругой девичьей груди, и это прикосновение никак не оставляло его равнодушным.
— Прекрати, — потребовал он, — Ну что ты, ей-богу!
Молодой человек слегка повернулся к Лиде и попытался отнять у неё вилку, но ему это не удалось. А через несколько секунд завязавшаяся было шутливая борьба завершилась продолжительным крепким поцелуем. За первым поцелуем последовал второй, за вторым — третий, и вскоре молодые люди уже наперегонки раздевали друг друга, спеша удовлетворить накатившую на них волну желания.