Кисел открыл глаза.
– Вряд ли я сегодня смогу сражаться, – сказал он Сэре. – А вот завтра… – Он попытался сесть, но не удержался. Тоарсен подхватил его, прежде чем он ударился головой о землю. – Ну, может, через неделю или две… – слабым голосом сказал Кисел.
– У тебя получилось, – сказал Таер, прерывая игру.
– Спасибо, – прошептал Тоарсен со слезами на глазах.
– Я сказала, что не позволю этому ублюдку убить еще кого-нибудь, – холодно ответила Сэра.
– Куда исчезла вся кровь? – спросила Ринни. Сэра потрепала голое плечо Кисела.
– Назад, туда, где ее место, – сказала она. – Теперь попробуем Гуру.
Гуру лечить оказалось одновременно и проще, и труднее: легче, потому что теперь Сэра знала, как призывать кольцо, труднее – потому что она устала и раны были серьезнее. Иелиан сломал Гуре ребра и разрезал плечевую мышцу.
Сэра соединяла последние порванные связи, которые, как знал Жаворонок, позволят собаке пользоваться ногами, как раньше, когда кто-то заговорил с ней.
– Сэра.
Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы оторваться от лечения и понять, что это Таер.
– Сэра, Хиннум вернулся. – Голос Таера звучал мягко, но настойчиво. – Ты можешь ему помочь?
Сэра подняла голову и увидела стоящую на коленях Хенну; по ее щекам катились слезы, и она держала на руках неподвижную черно-белую птицу.
– Сэра, – сказала Хенна.
Сэра с трудом встала, и Таер поддерживал ее, пока она не обрела равновесие. Она склонилась к Хенне и поднесла руки к сороке.
Почувствовала, как сила Жаворонка устремилась к птице, но, как масло отталкивает воду, целительная сила перекатилась через птицу, не тронув ее. Сэра попробовала снова.
На это раз она увидела разницу между Хиннумом и Киселом. Тело Хиннума окутывали возраст и магия и не давали целительной силе приблизиться. Она поняла, что лечить мага солсенти трудно, потому что в его теле действует другая магия, не та, которой владеет Ворон. Она поняла, почему колдун солсенти способен прожить гораздо дольше обычного человека: эта магия придает сил его стареющей плоти, сухожилиям и костям.
– Он слишком стар и магия слишком укоренилась в нем, чтобы допустить лечение, – сказала потрясенная Сэра. – Я ничего не могу сделать.
Хенна пригладила перья птицы и что-то шептала ей. Яркие птичьи глаза потускнели, и Сэра точно ощутила момент, когда сердце Хиннума перестало биться.
Приближалась тьма, и Сэра в тревоге подняла голову, но это был только ее сын. Защитник присел и обнял плачущую Хенну.
– Джес не может быть здесь, – сказал он ей. – Но я могу.
Облик сороки исчез, и на коленях Хенны лежал ребенок не старше четырех лет.
– Бедный мой Хиннум, – прошептала Хенна. – Как это жестоко! Какую цену ты заплатил за магию, друг мой. – Она посмотрела на Сэру. – Когда ему исполнилось триста лет, он перестал стареть и стал молодеть. Когда я видела его в последний раз, он выглядел так, словно ему столько же лет, как Ринни, и он находил это унизительным. – Она посмотрела на ребенка у себя на руках. – Он бы возненавидел это.
– Он был великий колдун, и мир после его смерти стал беднее, – сказала Сэра.
– Это был величайший из когда-либо живших магов, – хриплым от горя голосом сказала Хенна. – Я была Вороном и не представляла себе, какой силой способен владеть мастер иллюзий. Он мог пользоваться и другими видами магии, но сутью его была иллюзия. Он создал заклятие, которое принесло в жертву Колосс, потому что у меня для этого уже не было сил. Пятьдесят колдунов не сравнились бы с ним по силе.
– Когда все закончится, – сказал Таер, – ты расскажешь мне эту историю, и я буду петь ее, чтобы пламя его славы никогда не погасло. Он умер, защищая моих детей, умер, пытаясь победить Черного. Такой человек заслуживает, чтобы его помнили.
– Я буду помнить его, – сказала Хенна. – Буду помнить.
– Он скоро будет здесь, – предупредил Лер.
– Если он так обошелся с Хиннумом, – сказал Хенна, – у нас нет ни шанса.
– Он может нас убить, а мы его даже не увидим, – сказал Форан. – Он остановил мое дыхание. Если бы Ринни не отвлекла его, я был бы мертв.
– Но он еще не получил то, что ему нужно, – напомнил Таер.
– Камни? – Сэра покачала головой. – Теперь, когда Хиннум не охраняет библиотеку, ему нужно только прочесть книги. Он найдет то, что ему нужно.
– Вы Вороны. – Таер встал. – Вам не нужно учиться, как колдунам, чтобы овладеть новой магией. Виллон, которого я знаю, очень дотошен. Он никогда не предпринимает ничего нового поспешно. Ведь он купец, и преуспевающий купец. Он сначала попробует поторговаться с нами, прежде чем пробовать самому. На его стороне преимущество. Конечно, для него было бы проще, если бы он не упустил Ринни. Но ему не обязательно действовать так.
Он прошел к лошадям и расседлал Скью. Снял попону, развернул ее, осторожно встряхнул и принес Хенне.
– Эта попона в поте и волосах верного и скромного слуги. Не шелк, какого заслуживает Хиннум, но думаю, это приемлемо.
Кто, кроме Таера, мог бы сделать старую конскую попону достойным саваном для Хиннума из Колосса? Сэра смахнула с глаз слезы. Она недолго знала Хиннума – но слышала о нем всю жизнь. Ее лицо стало мокрым, она подняла голову и увидела небо, затянутое тяжелыми дождевыми тучами, как будто они тоже оплакивают смерть старого мага.
Таер расстелил попону на камнях и взял из рук Хенны тело Хиннума. Положил маленькое тело посреди яркого одеяла и завернул в него. Поднял и отнес в сторону от дороги. Здесь стоял небольшой дом с маленьким двором и кустом. Таер положил тело под куст.
– Спрячем его, – сказал он. – Пусть Виллон гадает, не придет ли Хиннум нам на помощь. Хенна, я думаю, Лер прав. Виллон немного отдохнет, но скоро он придет. Ты должна научить меня произносить имя Старшего бога.
– Надо торопиться. – Сэра встала. – Хенна, Хиннум отдал свою жизнь за этот наш шанс.
Она ждала, пока Хенна учила Таера – отдельно, по слогам, чтобы преждевременно не привлечь внимание бога. Потом подошла к Форану. Он, Тоарсен и Кисел сидели, прислонясь к одному из небольших зданий, выходящих на извилистую улицу. Как обычно, рядом с императором сидела Ринни. Все они выглядели сонными.
Лер сидел перед Фораном на корточках и о чем-то говорил с ним. Увидев мать, он замолчал.
– Тебя тоже можно использовать против нас, – сказала она Форану. – А ты беззащитен против Черного. Я хочу, чтобы ты оставался на месте. Если можешь, не привлекай к себе внимание. Не знаю, сможем ли мы защитить тебя… и не хотела бы узнавать.
Форан покачал головой.
– Виллон не знает тебя.
Она ожидала возражений – по опыту знала, что мужчины не любят, когда им показывают, что они беспомощны.
Реплика Форана как будто не имела отношения к его словам.
– Конечно, знает, – возразила она. – Мы двадцать лет прожили в одном поселке.
Форан улыбнулся – такая улыбка выручала его из неприятностей довольно часто.
– Да, и все же он не знает тебя. Он знает спокойную хладнокровную женщину, властную и сильную, которую интересует только безопасность Таера и ее семьи.
– И что?
– Женщина, которую он знает, никогда не подвергнет свою семью опасности. Ни ради императора, ни, тем более, ради его охранников. – Улыбка стала шире, и усталые глаза загорелись. – И он прав – только ты видишь в нас не императора и его охранников. Я видел твое лицо, когда мы рассказали, что Руфорт мертв, а Виллон не видел. Он не подумает, что мы тебе дороги, потому что ему самому не дорог никто. Он не будет пытаться использовать нас в качестве заложников.
Затем он сделал нечто совершенно неожиданное. Встал, отряхнул одежду, сделал два шага вперед, низко поклонился, так что его рот оказался на уровне ее лица, и поцеловал ее в обе щеки.
– Он считает Таера мягким, а тебя – жесткой, но в обоих случаях он ошибается.