— Кажется, на сегодня хватит с нас важных дел.
Сенаторы переглянулись, и летавший с авианосцев хозяин яхты кивнул рулевому:
— Курс Лос-Анджелес. Приготовить вертолет на завтра к полудню.
Референт сложил папочку с золотым тиснением; черепахоподобный сенатор, кряхтя, воздвигся из удобного кресла и направился спать, поддерживаемый молодым человеком под левую руку.
Джон Маккейн и Збигнев Бжезинский чокнулись, выпили.
— Надо бы получше расспросить Риковера. Что он заметил, что он понял.
— Риковер, м-м-м… Тяжеловат в общении. Опять выслушивать, какой я идиот? Пошлю завтра к нему мальчишку.
— Мальчишка старому еврею на один зуб. С дражайшим Хайманом Джорджем я проходил восемь только сенатских слушаний, а подкомиссий без числа. Кто только не пытался его утопить! Что ему ваш референт, если с ним не справились мэтры и зубры!
Не справились мэтры и зубры, не спасли СССР — куда уж мне, свинорылому, в калашный ряд?
А чего, кстати, свинорылому? У меня корабль Туманного Флота, и не мелкий тральщик-эсминец, суперлинкор целый! У меня канал связи в будущее. Смелее надо быть. А то слова, слова, куча пространных речей и размышлизмов. Ты, часом, не интель? Конгресс какой-то, аргентинцы, американцы какие-то…
Взять все — да и поделить!
Ага, только ведь проходили уже. Делили-делили, пока от великой страны “совсем ничего не осталось”.
Кто предатель и вор в будущем, известно. Зачистить превентивно?
Ага, и выпавшие знамена охотно подберут сотни последователей. Это на амбразуру трудно найти добровольца, а под себя грести герои находятся моментально и повсеместно. Скромные герои, подвиг свой не афишируют. Их, как ту подводную лодку в океане, обнаружить куда сложнее, чем уничтожить. Но, допустим, зачистим и этих. И следующих. И следующих. И сле…
Не останется ли так от СССР еще меньше людей, чем в моем варианте истории?
Вот правильное слово.
Людей!
Поздно спасать СССР как державу. Эту вершину Квинт Лициний не взял, Вязовский даже в “режиме бога” не одолел. А я всего-то Туманный Флот, и то — в единственном лице. Щупальце из будущего, хронотентакль. И вот, говоря флотскими терминами, откачивать воду бесполезно. Пора следить, чтобы за места в шлюпках не дрались, а сами шлюпки не перевернулись на спуске. А то ведь мало кто поедет в США инженером, Гугл изобретать. Я такого одного только и знаю. Куда больше народу ломанется в нацики-бандеровцы, вчерашнему соседу глотку резать.
Кстати, о соседях.
Откуда взялись нацики, бритоголовые, тризубоносители, сепары, чичи? Они же всегда ходили между нами, и носили такие же лица, как у нас. Они получили точно такое же бесплатное образование, лучшее в мире, как и я получил. Они воспитывались в той же самой семье народов, они в школе за соседней партой сидели, и когда я дергал впереди сидящую девчонку за левую косичку, они точно так же дергали за правую.
Как же получилось, что здесь, под Грозным, в меня стрелял — там любимый мной офицер?
А как получается на здоровом зубе кариес. От несправедливости. В большом или в малом. Кого в институт не приняли по пятой графе. Может, не приняли по честным результатам экзаменов — но кто-то… Всегда находится этот сучий “кто-то”! Он и шепнул, что по пятой графе, мол, не прошел. Разнарядка, дескать, пришла.
Или проще, на свободное место сынка чьего-то взяли. При дележке дефицита обошли. В очереди на квартиру отодвинули. Колбасы из-под прилавка не продали. И так далее, и тому подобное.
А когда обиженный человек заявлял: “Смотрите, говно!” — ему возражали. Нет, в СССР говна не бывает. Это не гопота, это рабочая молодежь. Это не блатные, это наши аспиранты, будущее науки. Это не мажоры на папиных волгах, это новое поколение истинно советских людей, освобожденных от забот о пошлом вещизме. Вон какой лозунг красивый: “Народ и партия едины!”
Человек ворчал в нос: “различны только магазины!” — и слышал в ответ исполненные праведного негодования речи:
“Что ты понимаешь в государственном управлении! Тебе сводок не показывают, и докладов не приносят. А империалисты знаешь как на нас зубы точат!”
Человек думал: “Знаю. То-то вы им лес на продажу пароходами, нефтепроводы метровые, ни дня не простаивают. Недоедим, но вывезем. А как хлеб, то зерно в Канаде покупать приходится.”
Если бы кто человеку тогда разъяснил отличие твердых сортов пшеницы от мягких, показал бы истинную статистику импорта-экспорта… Но точная статистика в СССР секретная была, как и сведения о потерях в той же второй мировой. И потому человека просто пугали: ты что, против партии?