— Продолжайте!
— Отпустил бы. Хотите в подстилки к капиталистам, хотите в проститутки, на черную работу за копейки? Хотите в анекдоты о поляках-сантехниках? Не нужна социалистическая пенсия? Вольному воля. Зачем нам страна, способная в любой миг взорваться бунтом? Ведь мы сегодня что обсуждаем? Первомайские выступления в Варшаве, во Вроцлаве. Уже до убитых дошло. Войцех угадал с военным положением, стачки там стихли к январю. Но это сжатая пружина. Взять с них мы ничего не возьмем, а ввести войска — Венгрия, Чехия, Афганистан. Мало?
Люди за столом переглянулись. Устинов, который четыре года назад вместе с Громыко как раз и готовил предложение по вводу войск в Афганистан, громко, с явным намеком, хмыкнул.
— Но! — Громыко улыбнулся так, что все малолетки за столом припомнили рассказы о Сталинских наркомах, да и о самом Хозяине.
— … Но я бы отдал Польшу не даром. Понятно, что выжать из нашей мирной инициативы можно немало. Но не только. Нет. Обрубить нефтепроводы. Торговля с капиталистами через Венгрию, Чехию, через тех, кто нас не предаст. В конце концов, нам что, сложно по дну Балтики проложить нефтепровод? Или по дну Черного Моря? А этим — ни литра нефти, ни грамма газа. Конечно, капиталисты накачают Варшаву деньгами, распространят план Маршалла, и так далее. Но деньги у станка не стоят и поле не пашут. Полякам придется откуда-то брать работников, покупать нефть, газ. А мы не закупим у них ни яблока, ни машины, ни корабля. Пусть попробуют продать это хоть кому-то на западе!
— Но тогда они пустят к себе НАТО и поставят базы прямо на нашей границе. Это же очевидно!
Громыко кивнул:
— Пускай ставят. Американцы не поедут за океан защищать немцев и поляков. Особенно, если мы правильно отреагируем на первые провокации, а не будем жаться, как институтки. Американцы всегда и везде защищают исключительно свои интересы. Вспомните, когда турки резали критских греков — американцы не вмешались. А ведь Эйзенхауэру не то, что авианосец посылать не требовалось, хватило бы вызвать посла и покачать укоризнено пальчиком. Но нет! И Греция именно поэтому из НАТО вышла, кстати. Хотя и турки и греки тогда были партнерами по этому самому НАТО, которым нас все пугают. Я помню мир вообще без НАТО — ничего, как-то жили.
Полетели редкие неуверенные смешки.
— А польские коммунисты и сочувствующие?
— Если они не хотят брать оружие и выходить на баррикады… Вернее, они собираются выходить на баррикады против нас. Нет?
Андропов, передавший КГБ Федорчуку всего две недели назад, и еще ничего не забывший, кивнул:
— Именно так.
— Тогда какие же они коммунисты? Буржуазные подголоски.
Андропов не поднимал взгляд, и потому собравшиеся не понимали, ругать старого маразматика Громыко или хвалить сталинского гвардейца, сохранившего верность линии партии. Новый генсек спросил — тихо-тихо, но все разом заткнулись, и вопрос прозвучал вполне понятно:
— Через десять-пятнадцать лет они научатся жить без нас. Они закупят у США вооружение, сменят авиацию, танки…
Громыко сделал отстраняющий жест ладонями:
— Через десять-пятнадцать лет, может статься, на фронте вообще будут роботы. Если мы до того времени сами не рассыплемся…
Посреди полированного стола словно бы взорвалась граната! И старички и новички отшатнулись от Громыко, как от прокаженного. Тот же, не обращая внимания, продолжал:
— … Если мы до того времени сами не рассыплемся, все эти выкормыши Малой Антанты попросятся к нам обратно. Ведь закупят они все в кредит, а бывший рынок Совета Экономической Взаимопомощи для них закроется. На западе же конкуренция, там нужны не новые производители, а покупатели. Вон, развивающиеся страны Африки никто не держит, и что, сильно разбогатели? Поляки влезут в долги за буржуазную роскошь, а расплатиться не смогут. Протянув им руку помощи, благородно забыв старые обиды, мы получим хороший комплект НАТОвской техники, оплаченный бунтующими против нас же странами.
— Надо только продержаться эти десять-пятнадцать лет, — буркнул кто-то из молодых.
— Я не доживу, — Громыко улыбнулся, насколько смог, лучезарно. — А вот вас да, жалко.
И оскалился:
— Если вы уже настолько глупы, что не мыслите прожить без Польши, без немцев, без чехов и прочих там румын с болгарами. Те еще братушки: в обеих войнах против нас.
— Что нам Польша, — снова вздохнул кто-то незнакомый. — Вот без канадского зерна…
— Миша, ты же знатный комбайнер, нет? Где наше зерно? Мало накосил, сейчас назад вернем, Ставрополь город хлебный, Ташкенту не уступит.