========== Пролог ==========
Ярко. Больно. Невозможно открыть глаза и понять, что происходит. Куда-то ведут, толкая в спину. Лязг кандалов привычно звучит в глухой тишине. Их нельзя ни с чем спутать. Ноги путаются и не хотят идти, отказываясь подчиняться хозяину. Кто-то кричит и стонет, а эхо, ударяясь о каменные стены, будоражит и вызывает желание расплакаться и одновременно вместе с этим закрыть уши, чтобы не слышать дьявольской насмешки в каждом звуке.
Усталость довольно ощутимо сковывает каждое движение, разносясь отголосками по конечностям. Если бы можно было в голос закричать, то он бы это сделал, но рот закрыт тряпкой. Его страх и ужас озвучивает то самое эхо, набатом бьющее по ушам.
Он помнит все: звук падающих капель, точащих камень; жуткий смех и издевательские смешки; руки на тех местах, которые не были скрыты тонкими полосками тряпок. Отвратительно. Мерзко. В груди все печет от воспоминаний, как его, словно игрушку, лапали и крутили в руках, оценивая и пошло оглаживая, щипая кожу.
Очередной толчок в спину, и он падает. На него кричат. Громко. Срываясь до хрипа. А он только чувствует, как по коленям течет что-то горячее и липкое. Грубо поднимают и снова кричат что-то. Он не понимает, но злость и недовольство яркими отпечатками слышны в чужом голосе.
Что-то холодное касается коленей, быстро обтирая раненную кожу, затем вытаскивают кляп и заливают в глотку вонючую жидкость, которая опаляет огнем пищевод и желудок. Но он глотает, ведь уже знает, что будет за непослушание.
Вновь закрывают рот и подталкивают куда-то, но уже более терпеливо и, можно сказать, нежно. Кажется, словно всему происходящему никогда не будет конца. Зверь оказался в клетке.
========== Глава первая ==========
Мужчина вновь открыл глаза, лениво посмотрев, как черно-серые тучи закрывают небо, превращая его в непроглядную тьму. Точно такая же тьма поселилась в его голове и глубоко в сердце. Янтарные глаза, ранее светившиеся оптимизмом, силой и невероятной харизмой, стали бездушными и равнодушными к жизни. Если бы можно было покончить со своим существованием, то он давно бы это сделал. Но… Всегда находились “но”, которые заключались в том, что не хватало на это сил: его тело отравляли каждый раз большой дозой какой-то отравы, чтобы двигаться не было возможности. Он ничего не может сделать, кроме того, чтобы плыть по течению уготованной ему судьбы.
Щелкнул ключ в двери камеры, и в крохотное помещение, провонявшее отходами и сыростью, вошел поджарый мужчина с раскосыми глазами. Урвин Кейн - человек, самое низшее существо из всех возможных. Пленник устало кинул взгляд на гостя, который брезгливо прикрыл нос белоснежным платком, заранее вытерев пот, выступивший на лысой голове. Голубенькие глазки мужчины сощурились, осмотрев сидящего на полу мужчину в тряпках, еле прикрывающих половые органы.
- Гэбриэл, Гэбриэл, - Урвин на манер куколки из театра закачал головой из стороны в сторону, будто бы перед ним сидел несносный ребенок, натворивший что-нибудь ужасное. - Ты знаешь, какой сегодня день?
Гэбриэлу было все равно. Он давно уже сбился со счета. Какой день недели? Какой месяц…а, может, год? Его голова, затуманенная безразличием к происходящему, перестала соображать так быстро, как раньше. Опиум, который, по его предположению, продолжали ему давать каждый день, притупил все желания и страсти. Гэбриэлу лишь хотелось умереть. Он больше не мог ни о чем думать, как о Смерти и когда она к нему придет. Но, похоже, она совсем про него забыла.
Урвину совершенно не нужен был ответ. Мужчина улыбнулся уголками толстых непропорциональных губ, с толикой восхищения смотря на свой лучший экземпляр, который он когда-либо в своей жизни получал. Урвин до сих пор благословил тот день, когда он выловил аазимара в море. Тот без сознания дрейфовал на небольшом плотике. Как же Урвин благодарил богов о подарке, что ему преподнесли столь щедро за его заслуги.
- Сегодня, - Кейн с удовольствием наблюдал, как аазимар блуждающим взглядом смотрит по сторонам, - у тебя состоится грандиозный выход в свет.
Гэбриэл раздраженно взглянул на своего пленителя, промолчав . Его несколько раз пытались “вывести в свет”, но это заканчивалось плачевно как для Урвина, так и для тех, кто пытался Гэбриэла заковать в оковы принадлежности. Никому так и не удалось приручить существо, по которому по сей день продолжают многие вздыхать и восхвалять его красоту.
- Гэбриэл, - Урвин улыбнулся еще шире, - ты мне должен ооочень много за все то, что я для тебя сделал, поэтому постарайся понравиться нашим гостям и порадуй меня.
Урвин ушел, оставив аазимара в полном одиночестве и относительной тишине. Нет-нет, но сквозь молчание каменных стен просачивались слова мольбы, и плачь кого-то из новеньких, кого лишь недавно доставили с рынка.
Кошмар. Гэб прикрыл глаза отяжелевшими веками, размышляя о том, что произошло так давно, что даже память не может воспроизвести тот день, когда он оказался в загребущих лапах Урвина. Мужчина не помнил ничего из своего прошлого, кроме имени, которое словно единственное напоминанием было о том, что аазимар существует на этом проклятом свете. Гэбриэл очнулся на корабле Кейна и, не отдавая себе отчета, что он делает, попытался бежать, подсознательно чувствуя опасность. Его скрутили и доставили к Урвину, который отчетливо дал понять, что теперь душа и тело Гэбриэла принадлежат ему. Тогда-то аазимар и понял, что попал к работорговцам. Хуже всего было то, что Урвин Кейн оказался мало того, что коллекционером дорогих игрушек в виде существ разных рас, так еще и знаменитым аукционером. Гэбриэл не поддавался всяким обучающим урокам: как ублажать своего господина, как вести себя при нем. К слову, как-то раз Гэб услышал на одном из аукционов, что он единственный альфа, который выставлялся за последние несколько лет. Не было ясно, с чем это связано, но Урвин постоянно продолжал радоваться своему лучшему приобретению. Гэбриэл ненавидел своего пленителя всей душой, но ничего не мог поделать, втайне мечтая возместить все, что Урвин с ним сделал.
Ближе к вечеру начался настоящий шторм. Капли дождя с огромной силой влетали в окно, доставая до Гэбриэла, который не обращал на влагу на лице никакого внимания. Он сосредоточенно ожидал, когда к нему придут для того, чтобы забрать в особую комнату, где его приведут в “надлежащий вид”. Двое мужчин пришли совсем неожиданно. Грубо подняв Гэбриэла, закрыв ему глаза тряпкой и сунув кляп в рот, его повели по длинным коридорам, петляя в разные стороны так, чтобы аазимар не запомнил дорогу. Но такие меры были почти бесполезны - Гэбриэл давно помнил каждый поворот и каждый камень под ногами. Его столь много раз водили по этим коридорам, что он мог бы и слепым найти ту комнату, куда его приводили последние несколько лет.
- Шевелись быстрей! - прикрикнул ему на ухо один из провожатых, толкнув в спину так, что Гэбриэл чуть не рухнул, глухо пробурчав ругательства в тряпку во рту. - Если тебя не купят, то ты умрешь, а мы лично об этом позаботимся.
Аазимару было уже все равно. Он был бы рад умереть. Но по странным стечениям обстоятельств, жуткое предупреждение от провожатых не было беспочвенным. Все те, кто хотел купить Гэбриэла по неясным причинам либо отказывались от него, либо пропадали без вести. За такие странные истории аазимар до сих пор оставался долгожителем среди игрушек Урвина.
Через какое-то время Гэбриэла втолкнули в небольшую комнату, где туда-сюда сновали слуги Кейна. Пленник слышал лишь шаги и тихие перешептывания, когда с него снимали тяжелые кандалы и впрыскивали что-то через тонкую иглу в кожу предплечья, бережно стараясь не оставить синяков. Перед глазами все вновь начинало мутиться и кружиться. Только шепот и прикосновения холодной воды не давали уйти за грань безумия. Аазимар настолько привык к тому, что сопротивляться не стоит, что и помыслить не мог, чтобы оттолкнуть наглых омег, которые купали и приводили его в надлежащий для продажи товарный вид. Игрушка. Красивая и интересная безделушка. Он перестал быть личностью и хоть кем-то, кто способен быть здравомыслящим и хладнокровным.
Что-то горячее и неприятное прошлось между ног, вырвав из груди стон. Удовольствие разливалось горячей лавиной вдоль позвоночника, концентрируясь в паху. Стыд затопил все на свете, вспыхнув где-то глубоко внутри, но тут же отошел назад, когда на Гэбриэла надели черные бриджи по колено, которые как вторая кожа облепили ягодицы и возбужденную плоть. Длинные волосы аазимара заплели в тугую косу, заранее намазав каждую прядку блестящим муссом, чтобы ярко подчеркнуть индивидуальную особенность внешности мужчины в виде перьев на голове. Мускулистое и безумно притягательное тело альфы обмазали маслом, выделив бронзовый оттенок его кожи. В уши вставили несколько серьг из гранатов и сапфиров, а глаза подвели черными тенями, чтобы придать загадочности сегодняшнему образу аазимара.