В течение нескольких дней Гэбриэла никто не навещал в его маленькой каморке, напоминающей тюремную камеру только без окон с решетками. Аазимар после клеймирования очнулся на неудобной кровати, лежа лицом вниз. Кто-то, видимо лекарь, тщательно перебинтовал его плечо и руку до самой кисти. Наверняка часть плеча теперь напоминала кровавое месиво. Об этом не хотелось думать, но мысль ненароком проскальзывала в голове альфы.
Ему приносили еду два раза в день: утром и вечером. Весь рацион состоял из овощей и небольшого количества мяса. Похоже, господин Дэрион не хотел, чтобы Гэбриэл потерял свою великолепную форму. Правда, кусок в горло аазимару не лез. Он не мог есть, не мог спать из-за ноющего плеча. Альфа целыми днями сидел на выделенной ему кровати, старательно пытаясь вспомнить маленькие крупицы из своей жизни. Иногда ему это с большим трудом, но удавалось. В такие моменты он видел лишь расплывчатый образ перед глазами, который постоянно твердил о том, что Гэбриэл и он - это одно целое. Альфа никак не мог понять, что это означает. Он единственный на свете, брошенный всеми. Были ли у него родители, братья? Гэбриэл об этом не знал, находясь в тени неведения, которая поглотила его чересчур давно.
Порой альфа вспоминал своего нового хозяина, размышляя о нем. И мысли эти не были прекрасными и ошеломительными. Гэбриэл с тревогой ожидал, когда за ним придут, чтобы он выполнил то, о чем альфа догадывался. Зачем же еще богатому и высокородному вдовцу нужен такой отброс, как он? Конечно, чтобы поглумиться, использовать в своих целях и навсегда запереть его в кандалах. Ужасное предчувствие чего-то неизбежного медленно гасило в Гэбриэле остатки надежды на освобождение. Да, аазимар, несмотря на то, что долгое время пробыл в плену, не потерял надежду на спасение и освобождение. Альфу все время куда-то тянуло и звало. Из своей маленькой камеры у Урвина Кейна Гэб очень часто любовался морем, как завороженный наблюдая за стихией. Всегда все считали, особенно люди, что море подвластно им, что они смогли обуздать его, как молодого и спесивого жеребца. Но это не так. Гэбриэл знал это, чувствовал и тосковал по тому, чего он не мог вспомнить. А потом постепенно становилось все равно на то, что с ним происходило. Его покупали и не забирали, над ним потешались охранники Кейна, обещая трахнуть, если этого не сделает какой-нибудь престарелый альфа. В Гэбриэле что-то внутри ломалось, изменялось и в конец превращалось. Альфа стал молчалив и покорен. Аазимар догадался, что лишнее слово - это дополнительный удар кнутом по спине. О, шутки у Урвина Кейна были извращенные. Длинный кнут он любил пропитывать специальной мазью, которая не оставляла шрамы на коже с одной стороны, а с другой - жутко щипала разорванные ткани плоти, по которой проходился кнут. Столь страшные издевательства над собой Гэбриэл получал первое время, как он очутился в лапах Урвина. Мужчина любил наблюдать, как по загорелой спине аазимара текут струйки крови. Хоть Гэбриэл и не видел ничего перед глазами от боли и шока, но он явственно ощущал, как в такие моменты воздух в личной комнате аукционера наполнялась запахом возбуждения и животной страсти. Было так омерзительно вдыхать аромат секса. Мерзко и отвратительно.
Наверное, прошло около недели или чуть больше, когда за Гэбриэлом пришли. Отворилась железная дверь с громким скрежетом, и в каморку пленника зашел один из слуг, поморщившись от запаха, который повис в камере. Этим слугой оказался бета в возрасте. И он был человеком. К своему большому удивлению, в поместье Ликона Гэб видел только людей, что было очень и очень странно. До такой степени необычно, ведь альфа отчетливо слышал огромное количество раз от многих, что аристократы предпочитают окружать себя изысканными расами, которые хоть и являлись слугами, но были долгожителями. Дэрион, скорее всего, такое мнение не разделял.
- Вставай и выходи, - с отвращением в голосе приказал бета, с непередаваемой ненавистью наблюдая, как тяжело со своего места поднимается Гэбриэл, хватаясь за клеймированное плечо. - Господин Дэрион желает говорить с тобой, но для начала тебя нужно привести в порядок.
Бета был прав. За время, что аазимар пробыл в заточении, он позабыл, что такое чистая вода и свежее белье. Длинные, некогда шелковистые волосы альфы скатались и превратились в пакли. Маленькие перышки на голове слиплись и пожухли. Не стоило и говорить о том, как от Гэбриэла несло потом и кровью. Вся его перебинтованная рука была покрыта засохшей коричневой корочкой, явно требуя перебинтовки и обработки лекарствами.
Не успел пошатывающийся Гэбриэл дойти до двери, как бета, грубо защелкнув на кистях мужчины железные цепи, вытолкал альфу в полутемный коридор, нетерпеливо толкая куда-то в сторону.
- Черт бы тебя побрал, глупый альфа, - бурчал себе под нос бета, недовольно посматривая в сторону Гэбриэла. - И зачем только связался с тобой хозяин?
Гэбриэлу стало интересно, о чем это говорит бета себе под нос, поэтому прислушался к его быстрой и нечеткой речи.
- Ты вообще в курсе, что из-за тебя о господине теперь судачит народ на улицах? Омега купил альфу на аукционе, потому что бедному вдовцу захотелось постель разделить с рабом. Тьфу! Да кто с таким отрепьем, как ты, вообще ляжет на одно ложе? Если только от отчаяния, - бета довольно звучно скрежетнул зубами и, вздохнув, продолжил: - Бедный господин. Пусть он и перебрался за город, чтобы пожить в тишине и покое, но… И тут слухи портят ему жизнь.
На этом бета замолчал, недовольно сопя что-то себе под нос. Примерно через минуту Гэбриэла завели в умывальню, где его уже ожидала парочка омег и альфа, пропахнувший смесями лекарств и еще каких-то ароматных трав. С аазимара сняли повязку, обнажив клеймо на плече. Поскольку кровь пропитала бинты, лекарю пришлось помучиться, чтобы добраться до раны альфы. Гэбриэл шипел и сжимал губы в тонкую полоску, когда клеймо промывали и обрабатывали.
- Что с его плечом? - задал один единственный вопрос за все это время бета, который привел альфу в умывальню.
- У него прекрасная регенерация, - в подтверждение своих слов лекарь красноречивым взглядом посмотрел на трехгранную розу, которая расцвела на коже Гэбриэла. - Более того, могу сказать, что рана почти зажила.
Но легче от этого Гэбриэлу не стало. Ожог все равно ныл и не давал забыть о себе ни на минуту.
Аазимара раздели ловкие омеги и обмыли его тело, погрузив Гэбриэла в глубокий бассейн, наполненный горячей водой с примесью трав.
Приведя Гэбриэла в достопочтенный вид и, высушив черные волосы, которые волнистыми прядями упали почти до поясницы на спину, укрывая шрам чуть выше лопатки, омеги довольно залюбовались красивым нагим мужчиной с притягательной золотистой кожей. Перышки Гэбриэла встопорщились, поэтому их пришлось несколько раз приводить в порядок, чтобы они приняли вид, который укладывался бы в образ альфы. Аазимару выдали широкие черные штаны до самого пола. О рубахе и обуви речь не шла совершенно. Пусть он и оказался достоин того, чтобы его помыли, но раб остается рабом, кем бы он ни был.
“Ты многого хочешь, но никогда не получишь… Гэбриэл, ты же знаешь, что я с тобой связан… Глупый мальчишка, ты не понимаешь, о чем говоришь!… Люди странные существа, но я еще никогда не видел тебе подобного… Прости меня…”
Разные голоса шепотом пронеслись в голове альфы, заставляя зажмуриться от внезапно нахлынувшей боли. Бета вел его к Дэриону по холодным переходам. Ноги начинали ныть от ледяного пола, а озноб покрывал кожу неприятными мурашками. К своему удивлению, аазимар вдруг понял, что обрывки чьей-то речи из прошлого вернулись к нему, когда он ощущал неприятное чувство жжения в плече, когда острое ощущение пронизывало клеймо. Возможно ли, что взрыв каких-то сильных эмоций может вызвать лавину воспоминаний? Гэбриэл решительно хотел об этом подумать, но ему этого не дали. Они пришли. Альфа и сам не успел заметить, как оказался в абсолютно другой части поместья. Здесь кругом стояли кадки с цветами, в окна с тяжелыми шторами пробивались лучи солнца. На стенах висели картины с различными пейзажами. Создавалось ощущение, что Гэбриэл оказался в другом месте, а не в темном и ужасном поместье Дэриона Ликона.