— Этого хотел твой дедушка. Мы должны уважать его желания, — торжественно говорит мой отец.
— Это ошибка. Я даже не знаю эту девушку, — выпаливаю я, как капризный ребенок, пытающийся выпутаться из неприятностей.
— Ты знал ее когда-то. Когда ты был молод.
Я качаю головой на его слова. Помню время, когда я играл в том же парке, что и Верона. Кажется, тогда мы даже дружили. Но это было до того, как все случилось и мою мать убили. Тогда я был невинен. Все было по-другому, так чертовски по-другому.
— Мы были детьми, — говорю я отцу.
— Ты любил ее тогда, — замечает он, заставляя меня встретиться с ним взглядом.
— Что? — Восклицаю я.
— Я помню, как однажды ты прибежал домой и сказал мне, что влюблен в девочку из парка. Давай просто скажем, что моя реакция, когда ты назвал мне ее фамилию, была не очень хорошей. — Он пожимает плечами. — Может быть, это моя вина, что ты возненавидел ее. Когда я сказал тебе, что она дочь нашего соперника, на следующий день ты пошел на игровую площадку и столкнул ее с качелей. — Он посмеивается над воспоминаниями. — Тогда наши семьи чуть не начали войну из-за того, что ты сделал. — Затем его лицо внезапно становится серьезным. — Может быть, это было просто предчувствие того, что должно было произойти позже.
Я едва помню инцидент на детской площадке.
— Моретти — подонки, — выплевываю я. — И теперь меня заставляют жениться на одной из них.
Отец хлопает меня по спине, выводя из комнаты.
— Могло быть и хуже, мой мальчик. По крайней мере, она симпатичная.
Я быстро поворачиваюсь к нему.
— Ты видел ее?
Он кивает.
— На нее приятно смотреть, так что, по крайней мере, она тебе подходит.
Я не знаю, почему от этого я чувствую себя немного лучше. Но то, что она внешне хорошенькая, может быть маскировкой для отвратительной личности, которую я не смогу терпеть.
— Некоторые из самых красивых вещей могут прогнить изнутри, — объясняю я ему.
— Это правда, — соглашается он. — Он обхватывает мою голову руками и целует в каждую щеку. — Удачи, сын.
— Спасибо, — бормочу я, подходя к алтарю, где ждет священник. И когда я стою там, перед двумя враждующими семьями, скамьи забиты гостями и разделенны по обе стороны переполненной церкви, я знаю, что мне понадобится много удачи, чтобы пройти через это.
Глава 5
Верона
Я не могу дышать. Я стою в вестибюле церкви, ожидая своего выхода... и мое платье слишком узкое. Это странно, потому что, клянусь, оно было мне впору всего несколько минут назад. Но сейчас я чувствую, что могу упасть в обморок.
— Расслабься, Верона, — раздается успокаивающий голос Данте рядом со мной.
— Мое платье слишком узкое, — говорю ему в панике.
— Твое платье в порядке. Ты доводишь себя до панической атаки. — Данте встает передо мной, берет мои руки в свои и начинает медленно вдыхать и выдыхать. — Делай как я.
Сначала мое дыхание учащается, но, в конце концов мне удается замедлить его.
— Видишь? Просто приступ паники.
Я не могу не улыбнуться Данте. У него всегда так хорошо получалось меня успокаивать. Когда мы были детьми, я часто сталкивалась с приступами паники после смерти матери. Он всегда был рядом, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.
— Ты выглядишь красивым, — шепчу я в тишине комнаты. На нем темно-синий костюм, и его волосы уложены. Я не часто вижу его в официальной одежде.
— И ты выглядишь великолепно, — шепчет он в ответ, его глаза блуждают вниз, затем снова поднимаются, пока, наконец, не останавливаются на моем лице. Его лицо хмурится, когда он говорит мне: — Он тебя не заслуживает.
— Дело не в том, чего кто-то заслуживает или не заслуживает на данный момент, — говорю я, пренебрежительно махнув рукой. — У нас контракт. — Слезы обжигают мои глаза. — Я просто не могу поверить, что мой отец позвол это.
— У Моретти и Витале все из-за денег, — говорит он, и я слышу презрение в его голосе. Когда Данте замечает, что я пялюсь на него, он откашливается и говорит: — Ну, по крайней мере, жизненно важные органы на месте.
Я качаю головой.
— Я не могу позволить, чтобы папа потерял все из-за меня. Он так много работал всю свою жизнь. Дедушка не был хорошим человеком. Отцу пришлось проложить себе путь вверх по служебной лестнице, чтобы сравняться хотя бы с ним. — Я опускаю взгляд на свои руки. — Это должно быть сделано, нравится мне это или нет.
— Ну, мне это определенно не нравится, — выплевывает Данте.
— Что там тебе не нравится? — спрашивает мой отец, входя в комнату. Он свирепо смотрит на Данте и строго говорит ему: — Иди, присаживайся, Данте. Свадьба скоро начнется.
Я смотрю, как Данте открывает дверь и исчезает внутри церкви. Бросаю взгляд на некоторые скамьи, на сидящих людей, которые ждут. Я узнаю некоторых из них, в то время как остальные — незнакомцы со стороны семьи Витале.
— Папа, я не знаю, смогу ли это сделать, — поворачиваясь к отцу, когда дверь закрывается.
— Ты сможешь. И ты это сделаешь, — говорит он, его слова бескомпромиссны ... и окончательны.
Я киваю в знак согласия. Я никогда не могла противостоять ему. Моя мать была самой нежной, заботливой из них двоих. Отец же сторонником дисциплины. С раннего возраста я научилась никогда не задавать ему вопросов, иначе были бы последствия. Он всегда быстро хватался за ремень, чтобы донести свою точку зрения, и я боялась его, так как была ребенком.
Струнный квартет начинает играть Canon in D, и все мое тело сковывает судорога. Я не могу пошевелиться. Я не могу думать. Я собираюсь выйти замуж за совершенно незнакомого человека, которого знала много лет назад, когда была маленькой девочкой, и я ничего не могу с этим поделать. Я не могу сказать "нет". Я не могу убежать, как будто мои ноги протестуют делать это прямо в этот самый момент.
— Верона, — шепчет мой отец рядом со мной. Возможно, он чувствует, что я хочу сбежать.
Я смотрю на него со слезами на глазах.
— Ты должна это сделать. Ради семьи.
Я киваю, хотя мысленно кричу "Нет".
Песня заканчивается. Я слышу, как кто-то откашливается в церкви, и когда песня начинается сначала, на моих глазах наворачивается еще больше слез.
— Пора, Верона, — говорит отец, прежде чем опустить вуаль мне на лицо.
Когда я в последний раз киваю, он жестом приказывает швейцарам открыть перед нами двери с замысловатой резьбой. Люди, сидящие на скамьях, немедленно встают, все взгляды устремлены на меня.
Мои ноги двигаются, но я их не чувствую. Такое чувство, будто я скольжу. Может быть, я двигаюсь только благодаря чистой воле и решимости моего отца.
Сквозь кружево моей вуали я смотрю на две семьи, собравшиеся по обе стороны комнаты. Справа — Витале, а слева — Моретти. Я вижу, как некоторые из них смотрят друг на друга сверху вниз. Семьи враждовали годами, сколько себя помню. И теперь этот союз, мой союз с Лукой Витале, должен принести мир между всеми нами.
Поскольку наши две семьи похожи на Капулетти и Монтекки, я думаю, это превращает нас с Лукой в современных Ромео и Джульетту. Уместно, поскольку меня назвали в честь города, в котором произошла трагедия.
Невообразимо, что свадьба может положить конец войне, и у меня есть свои сомнения. Все, что я могу сделать, это молиться, чтобы мой муж не оказался чудовищем. Я не видела его с тех пор, как мы были детьми. Когда я впервые встретила его, он был милым мальчиком, который угощал меня конфетами на детской площадке, пока мы ускользали от любопытных глаз наших нянь. Если бы кто-нибудь когда-нибудь увидел Витале и Моретти вместе, это было бы тотальной войной, но тогда мы были детьми. Мы не знали ни о каком насилии или ненависти между нашими близкими. Мы были невинны.
И вот однажды он столкнул меня с качелей. Внутри него словно щелкнул выключатель. И я помню, как услышала свое имя из его уст с отвращением и ненавистью, как будто он наконец понял, кто я такая, и кем я была на самом деле.