Взгляды всей группы устремились на эту молодую пару. Мать начала кусать свои зажатые в кулачки пальцы в кровь, давя рыдания, слезы лились из ее глаз градом. Женщины из окружения зажали ладонями рты, их глаза округлились от ужаса.
Садик, сидевший прямо перед этой несчастной семьей, оцепенел. Он не мог взять в толк: отец так делает, чтобы не было слышно плача ребенка или просто потому, что не может рассчитать свою силу. Возможно, из-за напряжения не может контролировать свои действия. Или действительно собирается убить собственного ребенка?
Лицо Садика свела судорога. У него было такое ощущение, как будто он в мгновение ока попал в камеру с жидким азотом, – ему было холодно и одновременно нестерпимо горячо!
Отец ребенка смотрел на Садика и продолжал давить свое дитя. Его лицо искорежилось от неимоверной душевной боли. Он пытался перебороть свой плач и рев, отчего раздавалось обрывочное сипение и подергивалась грудь, как при икоте. Он вперил безумный взгляд в Садика, как будто молил его о чем-то.
Наконец отец освободил лицо ребенка. Родители уставились на бездыханного малыша. Их головы свесились над его тельцем, словно желая от чего-то закрыть.
В эту секунду двери закрылись и машина тронулась с места. Садик продолжал сидеть в оцепенении. Он дышал через раз. Он не мог выйти из ступора. Все внутри него разрывалось от боли. А душа возопила, пытаясь разбудить его сознание: «Эй, очнись же наконец! Сделай что-нибудь! Ты сильный человек!»
Садик мучительно начал приходить в себя. Он чувствовал себя парализованным. Он хотел пошевелиться – не получалось, попробовал подвигать пальцами…
«Ну давай, сильнее старайся, выдави из себя шок! Сдвинься с места! Счет идет на секунды! Ты можешь!» – кричал он в уме сам себе. Вот начали двигаться пальцы руки. И через мгновение он вновь почувствовал власть над своим телом.
Садик резко подался с места и, решительно сказав: «Он будет жить! Дайте», высвободил мертвого ребенка из рук обезумевших родителей. Люди подались, кто-то встал.
Положив младенца на пол, Садик быстрыми движениями освободил его от пеленок. Двумя пальцами он начал надавливать на маленькую грудку ребенка, вполголоса считая на арабском. Из его рта срывались капли слюны, он был весь мокрый от пота.
«Раз, два, три… – считал он до тридцати. – Теперь одно дыхание!»
И Садик открыл рот ребенка и вдул воздух, одновременно и в нос.
Тридцать толчков – массаж сердца, один раз – стимулирование вдоха: он продолжал это чередование, все надеясь на чудо. Отчаянно стараясь вдохнуть новую жизнь в это крошечное тельце. Все, замерев, смотрели на неистовые попытки Садика. Кто-то попытался остановить его. Но он оттолкнул протянувшуюся было руку и продолжал делать то, что начал, – бороться со смертью.
Пара ребят все это время освещали кабину фонариками. Машина мчалась с бешеной скоростью, и весь кузов дрожал и трясся.
Садик был твердо уверен, что у него получится. Может, потому смерть и уступила: ребенок вдруг сам сделал несколько глубоких вдохов… и резко, пронзительно закричал.
Мать заголосила от радости, ударила себя по лицу плашмя руками и кинулась к ребенку. Садик поднял плачущего ребенка с пола и передал ей в руки.
– На, возьми своего ребенка. Покорми его! – наконец прозвучал командный голос Садика.
Затем он вновь присел на свое место. Прислонился спиной к стене и начал переводить дыхание. Чуть успокоившись, он повернул голову к отцу ребенка и сказал:
– Не делай так больше, договорились?!
Тот согласно кивнул, с благодарностью глядя на Садика и, ежась, вобрал голову в плечи…
Глава 5
Где-то на берегу озера Кимзе в Германии.
В Германии, близко от границы с Австрией, расположено прекраснейшее озеро Кимзе. Дорога к Австрии прилегала вдоль берега этого озера.
Вдоль берега идет дорога с ресторанами, кафетериями, гостиницами и, конечно же, бензоколонками. В восьмидесяти километрах от озера находится главный город Баварии – Мюнхен. Многие немцы на каникулах отправляются отдыхать именно сюда. В летний сезон озеро буквально усыпано парусами и яхтами. Рестораны и кафе наполнены постоянными и едущими в Австрию или из нее отдыхающими. Особенно шумно здесь вечерами.
Анна купила себе хот-дог, но решила подкрепиться не в самом кафе, а на берегу озера. Она присела и стала наблюдать за мирно плывущими парами лебедей. И вдруг начала завидовать этим прекрасным птицам: «Они никогда не станут обижать друг друга и уж тем более – предавать!»
Вокруг с шумом и гамом бегали дети. Веселые и задорные, счастливые и энергичные. Как же всего этого не хватало сейчас Анне. Ею еще сильнее овладела грусть. Такого она еще никогда не испытывала. Она была по-детски, несмотря на взросление, счастливой, и ее считали счастливицей.