Но, как бы то ни было, она должна сама им все рассказать – прежде чем они узнают из третьих рук. Ведь подобные новости разносятся со скоростью света. Кейт не может зарыться головой в песок: все, что происходит в ее жизни, касается Темплтонов.
Боже, а что подумают дядя и тетя?! Ведь они-то все знают об ее отце и просто не смогут не провести параллель. Если они в ней хоть на минуту усомнятся… Кейт этого не вынесет! Все, что угодно, только не их сомнение и разочарование!
Она достала из кармана пузырек и яростно сжевала таблетку. Жаль, что у нее нет какого-нибудь транквилизатора, которыми обычно пользовалась Марго. Надо же, а Кейт совсем недавно презирала эти пилюльки! И еще презирала Серафиму зато, что та была такой дурой и предпочла смерть позору…
Кейт посмотрела на море, встала и подошла к самому краю обрыва. Какие острые камни внизу! Ей всегда нравились эти острия, похожие на угрожающе выставленные вперед копья, вечно сражающиеся с бурными пенистыми волнами…
Сможет ли она быть такой же твердой, как эти камни? Сможет ли спокойно смотреть в глаза будущему, что бы ее там ни ожидало?
Ее отец не смог. Он не был сильным, он не выдержал. И теперь Кейт придется расплачиваться за двоих – за себя и за отца…
Де Витт наблюдал за Кейт, стоя у дороги. Отъезжая от дома Джоша, он увидел, как мимо пронеслась ее машина. Байрон сам не знал, что толкнуло его последовать за Кейт, и тем более – что заставило его остановиться.
Она стояла на краю скалы такая одинокая и так странно смотрела вниз… Байрон слегка занервничал, а потом разозлился. Снова она показалась ему ранимой и беззащитной, снова у него возникла инстинктивная потребность защитить эту странную девицу.
Конечно, Кейт не очень-то похожа на любительницу гулять по горам и любоваться морскими просторами, но мало ли что бывает.
Он совсем уже было собрался сесть в машину и уехать, но потом пожал плечами и решил, что раз уж он здесь, надо пойти и полюбоваться открывающимся со скалы видом.
– Отличное местечко, – сказал Байрон, подходя к Кейт, и испытал некое извращенное удовольствие, увидев, как она дернулась. – Вот уж не ожидал увидеть вас здесь.
– Я смотрела на море, – пробормотала она и повернулась к нему спиной.
– Перспектива широкая; пожалуй, на двоих хватит. Я заметил вашу машину и… – Байрон вдруг заметил, что у нее мокрые глаза, а он не мог оставаться равнодушным к женским слезам. – Выдался неудачный день? – поинтересовался он, протягивая Кейт носовой платок.
– Это ветер…
– Ветра нет и в помине.
– Знаете, мне бы очень хотелось, чтоб вы ушли.
– Обыкновенно я подчиняюсь желанию дамы. Но поскольку сейчас я не собираюсь этого делать, то почему бы нам не присесть? Вы могли бы мне все рассказать… – Он взял ее за руку и сразу почувствовал, как Кейт напряжена. – Считайте, что я священник, – предложил он, продолжая тянуть ее за собой. – Кстати, когда-то я действительно подумывал о принятии сана.
– Как бы помягче выразиться… не брешите!
– Честное слово. – Байрон сел на камень и усадил ее рядом. – Правда, мне было тогда одиннадцать лет. А потом наступило половое созревание, и я оставил эту мысль.
Кейт безуспешно попыталась высвободиться.
– Слушайте, может, до вас не дошло? Я не хочу с вами разговаривать! Я хочу побыть одна!
Такая беспомощность звенела в ее голосе, что Байрон не удержался и погладил ее по волосам.
– Мне приходило это в голову, но я с негодованием отверг подобное предположение. Люди, которым себя жалко, всегда хотят с кем-нибудь поговорить, а я – отличная кандидатура. Так вот, кроме секса, была еще одна причина, по которой я передумал поступать в семинарию. Танцы! Священникам редко предоставляется возможность потанцевать с хорошенькими женщинами; впрочем, с сексом у них, кажется, дела обстоят не лучше. Других причин мне не понадобилось.
Он решительно взял Кейт за подбородок и приподнял ее лицо. Бледная, глаза огромные, как у лани, на длинных ресницах слезы.
– Глаза у вас не красные, значит, вы еще не выплакались хорошенько.
– Я не плакса!
– Слушайте, деточка, моя сестра считает, что когда что-то не так, в первую очередь надо как следует выплакаться. А попробуйте назовите ее плаксой – знаете, как врежет! – Он тихонько погладил ее подбородок большим пальцем. – Отличная вещь – поплакать, пошвыряться посудой. У нас дома всегда так делали.
– Это глупо, и я никогда…
– Надо дать себе разрядку, – мягко перебил он. – Расслабиться. Посуды здесь, правда, нет, но зато вы можете поорать во все горло.
Кейт чуть не задохнулась от переполнявших ее эмоций и с яростью высвободила лицо. – Не нужны вы мне с вашим чертовым обаянием! Нечего меня развлекать! Я сама справлюсь с собственными проблемами. А если мне понадобится помощь друга, мне всего-то и надо – поехать домой. Домой… – повторила она, и взгляд ее остановился на возвышающейся громаде дома из дерева и стекла, где находилось все, что она ценила в этой жизни.
Закрыв лицо руками, Кейт неожиданно разрыдалась.
– Вот и умница, – с облегчением пробормотал Байрон, привлек ее к себе и стал гладить по волосам, по спине. – Плачь себе вволю.
А Кейт действительно не могла остановиться. В конце концов, какая разница, кто он? Зато у него такие сильные руки, такой ласковый голос… Она уткнулась лицом ему в грудь и всхлипывала от отчаяния, горя и страха. Как приятно, когда тебя утешают!
Байрон коснулся щекой ее волос и слегка прижал Кейт к себе. Слегка – потому что она была такой хрупкой, такой маленькой. Сожмешь хорошенько – у нее косточки хрустнут. Рубашка сразу намокла от слез и холодила кожу.
– Извините. Черт знает что! – Она попыталась высвободиться, но он не отпускал; Кейт было так стыдно, что она зажмурилась. – Но вы сами виноваты: я же просила вас уйти.
– Зато вам стало легче. Вредно сдерживать отрицательные эмоции и накапливать их внутри себя.
Совершенно безотчетно Байрон поцеловал ее в макушку и отпустил.
И почему она кажется ему сейчас такой привлекательной: зареванная, с распухшим лицом, на щеках черные потеки от туши? Необъяснимо. Но он чувствовал настоятельную потребность посадить ее к себе на колени, поцеловать в губы, снова погладить – но уже не утешающе…
«Берегись!» – предостерег он себя и поразился, как это священникам удается спокойно смотреть на женские рыдания: ведь это же так сексуально.
– Лучше выглядеть вы не стали, – Байрон взял носовой платок, который она комкала в руке, и вытер ей лицо, – но, по крайней мере, теперь вы сможете рассказать мне, что вас так расстроило.
– Вас это не касается!
– Тем более…
Кейт почувствовала, как к груди подступают новые рыдания, и выпалила, прежде чем успела что-либо сообразить:
– Меня уволили!
Байрон продолжал спокойно вытирать ее лицо.
– Почему?
– Они считают… – Голос Кейт дрогнул. – Они считают, что я…
– Сделайте глубокий вдох, – посоветовал он, – и выпалите одним духом.
– Они считают, что я украла деньги со счетов клиентов! Семьдесят пять тысяч.
Байрон невозмутимо осмотрел ее лицо и сунул платок в карман.
– И какие же у них для этого основания?
– Обнаружились дубликаты формы № 1040, на которых были указаны совсем другие суммы. И эти деньги исчезли. Я имею в виду разницу.
Кейт сбивчиво передала суть беседы с партнерами, Говорила она не слишком вразумительно, путалась в деталях, но Байрон слушал и кивал.
– Я не брала этих денег! – Она судорожно вздохнула. – Я не жду, что вы мне поверите, но…
– Разумеется, я вам верю.
Кейт озадаченно уставилась на него.
– Почему?
Он достал сигару и прикурил, прикрывая огонь руками от ветра.
– Видите ли, при моей профессии быстро учишься разбираться в людях. Большую часть жизни я занимаюсь гостиничным бизнесом, и все мое время проходит в общении – с клиентами, с персоналом… Часто бывает необходимо быстро принимать решения, стараясь не допустить ошибку. – Он изучающе смотрел на нее, попыхивая сигарой. – В первые же пять минут нашего знакомства, Кэтрин, я понял, что вы – ну, кроме кое-каких других качеств – имеете твердые собственные принципы. И лучше на кусочки разорветесь, но от них не отступитесь!